Год: 2007 Проголосовало: 14 Рейтинг: 3.97 Средний балл: 64 Тип работы: Проза

 

Любое летнее путешествие оставляет у меня в душе неизгладимый след из ярких воспоминаний, восхитительных панорам местности, причудливых поворотов дороги. Куда бы я ни направилась, везде меня поджидают приключения. Природа приоткрывает завесу тайн и даёт полюбоваться на то, что другим людям призрачно и недоступно. Где бы я ни была, отовсюду привожу частицу духа местности. Урал, Карелия, Алтай, юг, запад, север, восток, Сибирь... Бескрайняя Сибирь с её глухой тайгой, утиными болотами, цветущими степями, благородными Саянами, озёрами и бездорожьем. Это путешествие обогатило меня духовно, показало пути, по которым можно пройти в будущем и извлечь гораздо большее, чем я приобрела нынче.

Выехали в боевом настроении пятого июля. Маршрут мой пролегал через Челябинск, Новосибирск, Кемерово, Красноярск, Абакан, Иркутск и Улан-Удэ. Практически всё время нас сопровождали дожди и облачность. Всему виной шальной циклон, который мы переждали в Удмуртии, догнали на Урале и, казалось бы, оторвались, но не тут то было. Циклон оказался хитёр, то и дело сбрызгивал нас ливнем, окружал тучами, в общем, получал от своей жизни удовольствие. Стремясь вырваться из поднадоевшей хмари, в Красноярске свернули строго на юг в Хакасию.

Красота и мощь Енисея, вырвавшегося из открытых створов плотины, поражает. Не так давно в горах прошли сильные дожди и воду из водохранилища Красноярской ГЭС начали спускать через два створа. Местные жители очень редко видят такое явление и моментально оповещают знакомых. Народ толпами стекается к станции. На берегу рёв падающей воды; брызги, вздымающиеся на несколько десятков метров и падающие мелким дождём на воду, деревья, людей; сильнейший ветер, разгоняющийся по всему морю и срывающийся вниз вместе с водой с высоты 126 метров. Когда стоишь на какой-то железобетонной трубе, на берегу в километре от самой станции и фотографируешься, становится страшно от быстро проносящейся мимо пенистой воды, ураганного ветра, который вот-вот тебя сдует в кипящую воду, и холода, который сковывает тело. Ни одна вещь, будь то плотные джинсы, стяженная куртка, камуфляж, свитера или повязка на голову не спасают от мчащихся воздушных масс. Тебя просто просвистывает. В полукилометре от станции на смотровой площадке зрелище также завораживает. Вода ближе, брызг больше, но шум практически такой же. А вокруг горы, на которых ютятся опоры ЛЭП и безропотно придерживают тонкие нити проводов. Наверху справа, рядом со станцией, одиноко стоит корыто, которое перетаскивает корабли через плотину, так как шлюзы не предусмотрены в принципе. Со смотровой площадки оно кажется игрушечным, не более чем бумажный кораблик из тетрадного листа. Но скоро начнёт смеркаться и надо трогаться в путь. Если пересечь Енисей, можно полюбоваться водохранилищем. С его берегов плотина кажется тонкой бетонной полоской, а ведь до неё совсем недалеко. За 5 минут, которые провели мы на берегу моря, вода загадочно поднялась на один сантиметр. Берега моря оправлены толстенным топляком, но это не мешает наблюдать, как вода прибывает на глазах. Смеркается. Необходимо искать ночёвку в горах...

Сумерки. Мы забираемся выше и выше в горы, покрытые стройными и высокими пихтами. Кое-где попадаются на глаза сосны, но им здесь явно не нравится – редкие, колючие, зеленоватые иголки, местами выпавшие от жестоких морозов. Вот показалась причудливая тридцатиметровая просека, идущая вниз по склону. Издали она кажется обыкновенной работой рук человеческих, не всегда добрых и милосердных к природе. Скрученные стволы полунагих берёзок, изогнутых до самой земли, странным образом отгоняют мысли о коварстве человека. Деревья, лежащие строго по направлению к водохранилищу, немой скорбью повествуют о частых ураганах по склонам этих гор.

Ветерок, дувший до этого в комфортном режиме, переходит в тревожно-настойчивый. Остатки листвы на берёзах ритмично шуршат. Несколько капелек упало с неба. Как оказалось, то была малая группа разведчиков с вражеской тучи.

Стемнело. Дождь то утихает, то с новой силой тарабанит по крыше машины. С дороги видны печальные просеки, кто постарше, кто помоложе. Дорога полна крутых и опасных поворотов. За одним из них скрывается живописнейший вид в ущелье, но очень слабое освещение не позволяет рассмотреть всю красоту дикого края.

Пока нам не встретилось подходящих съездов для ночёвки – плодородный слой почвы, тонкий и ненадёжный, размок и превратился в мыльную массу. Уйти вниз означает застрять на неопределённое время в тайге, а наверх нет съездов. Ночь мягко опустилась на пихты и подлесок, а они ждали и готовились к влажной прохладе этого времени суток.

Слева мелькнула тень возможного съезда. Разведка показала небольшой карман в тридцати- пятидесяти метрах от трассы. Ночевать будем здесь, на маленькой полянке, обрамлённой густой травой, порослью липы и кустарником. Нам повезло с местом, так как съезд и карман были на одном уровне с дорогой. Это был перевал, высокий, но благосклонный к уставшим путникам.

Разбили палатку и приготовили жаркое из тушёнки. Блаженство проникает в каждую жилку моего тела, ибо горячая ароматная еда обладает волшебным свойством утолять голод и располагать ко сну после богатого эмоциями дня. Одевшись потеплее, мы лезем в палатку и предаёмся тому чувству, которое называется расслабухой. Длилась она недолго – усталость моментально взяла своё, и мы заснули.

Солнышка утром не было, зато озорная небесная молочница разлила молоко по всему нашему перевалу. Проказница природа решила позабавиться, и мы стоим в самой настоящей дождевой туче. Видимость упала практически до нуля. Влажность абсолютная, и мы несколько раз очищаем лобовое стекло машины дворниками. Воздух, казалось, состоит из мельчайших капель воды, которые не хотят сбиваться в настоящие дождевые капли. Соприкасаясь с листвой, травой, машиной, нами она обволакивает всё мокрой плёнкой. Из-за высоченной влажности температура воздуха то ли действительно была низкой, то ли очень правдоподобно казалась таковой.

Как только вылезли из палатки, повстречали первого местного жителя – мелкий, чёрный и жутко голодный Ixodus Persulcatus полз по отцовой штанине. Быстро полз. Явно был спортсменом-легкоатлетом. Вот кого не хватает в нашей Олимпийской Сборной! Клеща пришлось вернуть в естественную среду обитания, как бы он не сопротивлялся. Что было до нас – то и останется на своём природном месте, в кусте липы, рядом с высокой травой.

Разогрели остатки жаркого. Было столь же вкусно, хоть и очень мало. Стоять далее не было смысла, и мы двинулись в путь, сделав несколько фотографий на память.

Отъехав немного, мы поняли, насколько удачно переночевали. В туче хоть и очень сыро, но дождя нет, а в пятистах метрах начинается самый настоящий ливень. Проедь мы этот перевал, вряд ли нашли бы стоянку на ночь. А дождь барабанил по крыше машины. Двигаясь со скоростью ловли блох, дворники стряхивали воду с лобового стекла, но она вновь заволакивала пустое пространство с огромным энтузиазмом.

По дороге видели речку Бирюсинку – героиню советской песни былых лет. На ней стоял посёлок в несколько десятков домов. Огородов не было, зато над посёлком возвышалась скала, отвесная и неприступная. А вокруг тайга и говорливая Бирюсинка.

Дождь дал передышку, когда мы спускались с гор. Перед нами открылась целина, которую косят раз в несколько лет, и стайка маленьких полей, затерявшихся в густой траве и глухих лесах.

За последними грядами полуразрушенных гор перед нами предстала Минусинская котловина – колыбель народов севера, запада и востока. Дождь то прекращается, то возобновляется. Как остановимся, так он нас догоняет. Но на юге уже видны призрачные просветы. У надежды на хорошую погоду открывается второе дыхание. Ради ненасытного интереса сделали остановку в степи. Вроде здесь дождя не было, и съезд оказался отличным.

Степь, основательно подсушенная к июлю, расширила наше представление этой природной зоны. Издали серо-коричневая масса тонким слоем размазанная по бежево-коричневой земле. Вблизи – замысловатое кружево сухой травы имеет яркие аппликации из сочно-розовых щёточек, алых гроздей на непонятных хвощовых черенках и многих других неизвестных мне растений.

Любование цветами прервал необычный треск справа. Медленно и осторожно поднявшись с корточек, я начинаю детально осматривать окрестность. Тут явно живут змеи, полно разнокалиберных жилых нор, но источником треска явился пёстрый коричневый саранчук. Наша саранча по сравнению с местной выглядит заморышем, в 2 раза меньшим, чем встретившаяся особь. Насекомое, имеющее в длине 7-8 сантиметров, пыталось взлететь и даже преодолело 2 метра, но сила тяготения взяла своё. Тут началась охота. Во мне проснулся древний инстинкт преследования, голод и любопытство. Вооружившись фотоаппаратом, я скачу по степи за своей дичью. Мы друг друга стоили. Как он прыгал, как я кралась... Добыча – 5 фотографий отменного качества. Закусила я, правда, маковой булочкой.

На остановке обнаруживается серьёзное повреждение колеса. В Красноярске очень неудачно пересекли трамвайные пути и разрезали боковую поверхность. Образовалась грыжа. Из пациента виднелись нитки внутренностей. Смена колеса на запаску не заняла много времени. Гораздо дольше мы отходили от лёгкого шока – 250 километров дороги, а у нас порез на переднем правом, да при этом ведущем колесе.

В бинокль по гребню холмов рассмотрели отдельно стоящие башенки, сложенные из камней. Решено было подъехать. Внимание отвлекли яркие шарики огненного цвета. Колыхаясь на ветру, лилии приобрели ещё больше шарма и очарования. Цвет их был настолько ослепительным и чистым, что фотоаппарат не мог на них приемлемо сфокусироваться. Зато лилии с кузнечиком и бабочкой получились на славу. Оранжевые венчики колыхались, и степь как будто горела. Это было поле диких лилий.

Дороги до башенок не было и пришлось идти пешком. Казалось, что расстояние 200 метров, а шли очень долго. Строения были выложены на каменном основании материнской породы. Невысокий колодец-башенка, полый внутри, прикрывался сверху плоскими каменными плитами. Явно деяние рук человеческих, но для чего? Не трогая руками, мы ушли оттуда.

Как выяснилось при допросе работницы краеведческого музея в Абакане, то были ээрены – вместилища-дома горных духов. Обычно их строят шаманы, реже люди. По правдивым поверьям, когда ээрен разрушится природой, человек, его построивший, умирает. Люди никогда не превращают в развалины обиталища духов, так как боятся неминуемой кары и немилости.

Снова догнал дождь, и мы движемся к неизведанному.

Каменные плиты, вертикально вкопанные в почву, очень заинтриговали. Окружности и прямоугольники угадывались в узоре древних камней, хранящих тайны веков. Некрополь занимал всю площадь от высоких холмов до самого водохранилища. Трасса разделила его на 2 части, но от этого он не утратил своего мистического духа. Моросящий дождь, веками оплакивающий усопших, не дал подойти к могилам.

Непогода навела уныние на вольных жителей Минусинской котловины. Степные орлы и вороны пережидали хмарь на соседних опорах ЛЭП. На короткое время они перестали быть охотниками и добычами. Мокрые птицы смотрели друг на друга без особого энтузиазма и ждали.

Остановка напротив столба с орлом дала редкую возможность рассмотреть величавого хозяина степных просторов. Ему не хотелось улетать из-за риска вконец вымочить буро-коричневое оперение, тщательно оберегаемое от явлений природы. Вода стекала по плотно прижатым перьям и практически не впитывалась. Гордо поднятая голова и прямая спина, плавно переходящая в хвост, выдавали дворянские корни. Он позировал и проявлял к нам интерес, стоя на специально предусмотренном людьми месте. В Хакасии провода к опорам прикрепляются значительно ниже верхушки, что позволяет уберечь птиц от напряжения и дать им возможность осматривать окрестности. Перед степными орлами предстаёт бескрайняя столешница, полная хитрой и вёрткой добычи. Наш красавец был настоящим хищником – его выдали жёлтый крючковатый клюв и изысканная постановка лап, оснащённых остро заточенными когтями величиной с мой мизинец. Его столб позволял иметь целых 3 точки опоры: 2 хваткие лапы и жёсткий хвост. Своим свистом отец хотел вспугнуть птицу и тем самым дать мне возможность сделать редкие снимки, но реакция орла была удивительной. Мой папа упал в его глазах, да так низко, что впредь обращать на нас внимание стало настолько зазорно, что орёл отвернулся. Это было видно по его гордой осанке и презрительному повороту головы. Уничтожающий взгляд полный собственного достоинства унизил нас, и мы... проглотили. В его испепеляющем взоре читалось «Рождённый ползать летать не может». Этот момент был прочувствован нами в полной мере. Оценка орла не подлежала апелляции, с ней мы и уехали.

Дождь к Абакану кончился, но обрывки туч продолжали свой поход на восток. Столицу Хакасии прошли насквозь – ночевать в голимой степи не хотелось. Решено было доехать до Саяногорска. Там начинаются горы, теоретически покрытые лесом, а так же недалеко расположена одна из целей нашего движения на юг – Саяно-Шушенская ГЭС.

С трассы первый раз живьём видели шагающий экскаватор. Эта огромная машина предназначена для добычи угля. До неё километров пять семь, но особенности ходовой части уже видны невооружённым глазом. Из-за большого веса 100 метровой стрелы и прочих конструкций гусеничный механизм (ездящий) неприемлем, поэтому вместо типичного строения экскаватор имел 2 толстые металлические лыжи. Для передвижения машина, опираясь на «брюхо», должна выставлять обе лыжи, а затем на них подтягиваться. Сами мы, к сожалению, процесс хождения не видели.

Перед самым Саяногорском, что в семидеяти километрах от Абакана, стоит Саянский алюминиевый завод – детище Русала (Русского алюминия). Аккуратные трубы разных длины и диаметра разбросаны по огромной территории. Серебристый металлический забор не может скрыть множество подведённых к цехам опор ЛЭП по пятьсот киловольт каждая. Высотки административных корпусов по-ревизорски возвышаются над прочими постройками. От завода к городу идёт мощная теплотрасса – у Саяногорцев, похоже, круглогодичное отопление из отработанной воды.

Интересная картина открывается перед Саяногорском. Город как на ладони. В степи, выжженной солнцем, стоит завод и отравляет местность побочными продуктами производства. Спрятаться для ночёвки негде, да и соседство с токсичными химикалиями не радует. Вдали же высятся горы, густо покрытые лесом. Сразу становится понятно, что дорог там нет. А скоро начнёт смеркаться... Самое замечательное, что голая степь сразу становится густым лесом при переходе от Минусинской котловины к Западному Саяну. Ни намёка на промежуточные кустики или редкие деревья.

Саяногорск прошли влёт. До Саяно-Шушенской ГЭС порядка сорока километров. Необходимо стоянку найти, а времени остаётся маловато.

Шикарные пейзажи открываются после Саяногорска. Енисей вальяжно несёт свои воды на север. Узкая дорога зажата между отвесными скалами и спящей рекой. От железобетонных блоков по краям асфальта до воды рукой подать – всего-то 10 метров. Озорные водопады то и дело звенят, омывая горную породу. Когда заглядываешься на крутизну склонов, то не можешь охватить взором всю плоскость. Вот-вот начнёт смеркаться. Съездов нет и быть не может...

Впереди тупик – крупнейшая в мире ГЭС установленной мощностью 6300 мегаватт.

Творение рук человеческих восхищает и страшит одновременно. Серый бетон громоздится на днище Енисея. Ближе чем на километр зрителей не пускают – только на месте понимаешь, до какой степени объект является стратегическим. Высота ГЭС – 245 метров, а форма – подковообразная. Стена упирается в высокие гранитные горы по обеим сторонам реки. Их можно сравнить с близнецами-атлантами, в распоряжении которых находится весь мир. Именно мир. Если вода по каким-либо причинам вырвется из заточения – невозможно будет найти следов Черёмушек, Майны, Саяногорска, Шушенского, Абакана, Минусинска. Цепной реакцией из Красноярского водохранилища смоет и сам Красноярск. При роковом стечении обстоятельств на пути Енисея не будет преград – по направлению к Северному Ледовитому океану будут одни жертвы. В этой картине не будет главных героев и влюблённых героинь, а зрелищность переплюнет все голливудские блокбастеры, вместе взятые. Я в красках могу представить такой ход событий и от этого, стоя на смотровой площадке, ещё больше верю в несокрушимых близнецов.

А тем временем поток вырывается из средней части плотины – здесь тоже сбрасывают воду. Мы только сейчас понимаем причину загадочного подъёма Красноярского водохранилища – на Саяно-Шушенской ГЭС открыты все 11 створов! Под давлением вода вылетает с грохотом, в разы превышающий шум грома. Брызг практически нет, но от этого становится ещё страшнее. Людей, разговаривающих в двух метрах не слышно в принципе. Молодой человек стоит на нижнем ярусе площадки, и на моих глазах его с ног до головы окатывает ледяной водой. Волны разбиваются о бетонное основание площадки, желая её сокрушить. Из воды близ берега безвольно торчат верхушки затопленных берёзок. Енисей корёжит, гнёт, ломает, бьёт – скорее всего, их дни уже сочтены. Объём сбрасываемой воды настолько велик, что мощности, которую можно из неё извлечь, хватило бы на 2-3 Ижевска вместе со всеми производствами. А поток вскипает и проносится мимо меня. Сколько же электричества бесследно исчезает в пучинах Енисея!

Смотровая площадка стоит нерушимым оплотом надежды. Я подхожу к самому краю верхнего яруса, туда, где волна бьёт с наибольшим ожесточением. Ширина реки здесь не более 200 метров. Глубину, наверное, никто никогда не сосчитает. Расход воды в этом месте больше, чем у Камы. Скольки этажный дом можно здесь утопить? Десяти – слишком мало. Двадцати, тридцати... Между берегами расположилась пропасть, самая таинственная в мире. В Марианский Желоб погружались люди – сюда не погружался никто. Лишь Енисей знает – какого там, на дне.

Вода вот-вот сокрушит островок бетона, на котором я стою. Пена проносится вместе с потоками воды. Вот он какой, Енисей – своенравный борец за независимость. Река терпеливо точит серый отполированный бетон в поисках лазейки к свободе.

Пока стояли и обозревали окрестность, совсем стемнело. Саяно-Шушенская ГЭС оделась в перелину из цветных прожекторов. Освещение придало ей оттенок величественной красавицы. Сверкающую диадему по верхнему краю подчёркивал шлейф из огоньков вдоль подведённой дороги. Табло с информацией о времени ярким рубином поблёскивало около входа. Изумруды гаража оттеняли бриллиантовую россыпь на здании с турбинами. Одним прожектором больше, одним прожектором меньше – здесь не считают электричество.

Ночь. В этих краях она чёрная, наполненная шумом воды и опускающаяся внезапно. Мы прощаемся с Саяно-Шушенской ГЭС. Найти бы место для ночёвки..

Дорога уводит нас в темноту, не предоставляя выбора маршрута. Опять железобетонные ограждения, скалы, Енисей, но в свете фар они становятся ещё больше. Река подходит к полоске асфальта на 5 метров – наше положение незавидно. А вокруг мрак, окутавший всё вокруг.

Несколько людей столпилось около дороги. Робкий свет карманных фонариков слегка подсвечивает дыру в горной породе. Неизвестность манит и влечёт в узкий проход, не имеющий видимого конца. Что там? Запутанный лабиринт с камерами и переходами? Пропасть, тупик? Группа людей направилась вглубь, а часть осталась снаружи рассказывать правдивые байки о без вести пропавших. Воздух в пещере влажный и не очень затхлый, по крайней мере у входа. Там же повстречались с аборигеном – грязно-серый паук сидел на только что построенной паутине. Он очень отличался от таёжных индивидов длинными чуткими лапами и светло-коричневыми пятнышками на спинке. Охота здесь бывает удачной – толстое тельце крупного членистоногого так и лоснилось. Портрет на память получился чудо как хорош – детальная прорисовка каждого волоска на мохнатых лапках, иссиня-черные глаза-бусинки, отливающий металлом хитин, жемчужная паутина... Скрытый талант модели был виден на лицо. Коридор ведёт дальше, мимо обоев из белёсых нитей паучьих кружев. Я иду впереди родителей, и лучики электрического света падают на неровный пол. Проход сужается – я нагибаюсь. Слева открылся примыкающий проход. Как бы не заблудится. Впереди ещё сужение, а затем небольшое расширение. Особо слабонервная часть людей впереди закудахтала и ломанулась обратно – как раз на меня. Если бы не вняли они нашим просьбам сбавить ход, не знаю, что бы было. Разведка донесла, что впереди находится нечто вроде лужи с черной маслянистой грязью. Главное вовремя повернуть назад. Когда спокойно ретировались ко входу, перед нами предстала картина побоища божьих коровок. С полведра, а может и ведро высосанных шкурок тихо лежали на уступах стены. Кто их так безжалостно обглодал? После продолжительных раздумий виновник был найден. В верхней части стены в щелях сидело несколько пауков, но не таких, как наш недавний знакомец. Эти имели очень длинные лапы, и очень компактное непропорционально маленькое тельце. Вот кто устроил кладбище из вчерашних обедов. Сколько же надо стараться, чтобы уложить столько насекомых? А что заставило божьих коровок набиваться к паукам в таком количестве? Вопросов больше, чем ответов.

 

Время неумолимо бежит к полуночи, а дорога уводит в темноту. Здесь нет съездов, карманов, нет спальных мест. Майнская ГЭС не впечатлила после Саяно-Шушенской. Освещение присутствует, сброс воды идёт полным ходом, но высота всего – 10 метров. Зрелища нет. Но есть небольшая площадка рядом с прудиком – тут и заночуем. Из ГЭС явно доносятся звуки дискотеки. Люди в тех местах поразительно культурные и спокойные, они не сквернословят в разгар веселья, не пристают. В этом маленьком посёлке все знают друг друга. Чужие здесь не ходят. Через пруд на горе напротив нас ярко горит огонёк кострища, подъезжают машины. До дороги всего метров 10 – мы видны как на ладони. Несмотря на шумность – это единственное место в округе, где можно встать.

 

Ужин был лёгок и питателен. Никакой готовки – всё строго по-походному. Сыр, хлеб, помидоры, огурцы, печенье, минералка. Пока мыли овощи, в машину забилось полберега мошки. Да не такой крупной как в Удмуртии, а величиной с песчинку. Кусает вроде не слишком больно, а красные пятна проявляются моментально. Противная тварь забирается во все щели. Волосы для неё как городской парк – каждой есть место для присасывания. Малую часть перебили, так и спать легли. Снаружи дискотека, посиделки, прожекторы, а внутри машины кормушка для голодных обитателей западного Саяна.

 

К утру насекомые отступили, вдоволь насосавшись наших соков. Решено было немного вернуться и фотографировать красоты.

 

Доломитовые скалы - настоящие старожилы этих мест. Им не в первой страдать от религиозных фанатиков, Васей, Толиков, Светок с краской или баллончиком в руках. По собственной дурости или из-за гипертрофированного восприятия божественной реальности они уродуют то, чем должны любоваться. Нельзя сказать, чтобы надписей было много. Они расположены на самом видном месте так, что портится панорама, исчезает особый шарм. Скалы остаются дикими, но лишаются частички свободы.

 

Блики солнца играют на доломите, и он мягко поблескивает. На самой верхотуре в породе виден глубокий рубец, немного отличающийся по окрасу от основной стены. Недавно на этом месте красовался маленький выступ. 30-50 тонн упали внезапно, ещё несколько тонн скололось в полёте и откатилось метров на 15. Такова суровая бытность этих мест - везде стоят знаки «камнепад» и «нетрезвая дорога». Где-то трассу огораживают крупноячеистой сеткой рабица. Разве это поможет от тех глыб, которые могут свалится и оставить после себя рубец на материнской породе?

 

Местами железобетонные плиты поросли мхом и представителями семейства толстянковых. Молодило, в просторечии саянцев и байкальцев «заячья капуста», чувствует себя прекрасно. Сочные и мясистые листики-чешуйки многоцветной розеткой торчат по ограждениям, камням и валунам. Только в этой долине я вижу фиолетовые, нежно-розовые, жёлтые и салатовые розеточки на одном растении. Влага есть – жить можно, тем более, что от края дороги до Енисея здесь всего 2 метра. Сколько я не подходила к ледяной реке, всякий раз не могла найти берега, виднеющегося через воду – сразу обрыв и глубь.

 

Гора Белая знаменита своим богатством из белого мрамора. У дороги выход породы молочного цвета имеет 300 метров в ширину. Камни разного размера мирно лежат в кювете. Они уже повидали мир, звонко падая с вершины, и вспоминают счастливые дни младенчества и юности, когда известняк с доломитом забавно перекристаллизовывались в жемчужную породу. То было время великих событий в их жизни.

 

Енисей окутан молочной пеленой тумана. Снежники маленькими шляпками-таблетками прикрывают вершины здешних гор. Ширина реки здесь метров триста - четыреста. Вода спокойна, потому что глубина остаётся огромной. Пена лениво проплывает по зеркалу, в котором призрачно отражаются пики. Река не размывает дорогу и подножия гор – Енисей течёт в мраморных берегах. Картина природы восхищает. Кажется, что этот пейзаж из сказки. Людям здесь не место. Исполинские куски мрамора лежат на более мелких окатышах. Без счёту разбросаны они по прибрежной полосе. Бусины, теннисные мячики, куриные яйца, пушечные ядра. Независимо от размера все аккуратной круглой формы, без изъянов, практически штамповка. Старые заржавленные трамвайные пути ведут из Майны в Черёмушки и далее, на Саяно-Шушенскую ГЭС. Когда-то по этим рыжим рельсам и гнилым шпалам бегали вагончики с рабочими. Сейчас людей возят на автобусах, а пути остались. Не тронута тленом и коррозией только подсыпка – окатышам, после того, что они пережили, не страшна любая погода.

 

В устье неизвестного ручейка нашли с инженерной точностью обгрызанную ветку – бобры потрудились на славу. Насколько я знаю, бобров-скалолазов ещё не встречали. Остаётся предположить, что эта ветка приплыла откуда-то сверху, прошла плотину и ветром или водой вынесена на берег. Сколько же километров преодолела деревяшка? Сто, двести? Как лихо она миновала створы!

 

В Черёмушках открывается вид на отвалы наружной добычи и шахту в горе Белой. Зияющее отверстие ведёт в самое сердце мраморного месторождения. Ночью там горит огонь, подсвечивая ровные спилы камня. Уникальное чудо природы побочным продуктом производства в виде щебня сбрасывается на склоны. В Черёмушках и Майне мраморные дороги, все памятники на кладбищах, как ни странно, из того же материала.

 

Из гор сочится очень много воды – водопады то и дело омывают скалы. В таких местах при дыхании идёт пар – очень холодно, но из-за эмоционального подъёма ничего не чувствуется. Пиканы, мох и кустарники буйствуют на тонком слое земли, да ещё при обилии увлажнения. Ко всем водопадам не зарастает народная тропа. Вода течёт абсолютно без запаха и вкуса. Всё бы было отлично, если бы только зубы не ломило, язык не коченел, и горло не жгло.

 

Пора покидать эти дикие места – впереди ещё многое можно и нужно увидеть. Кстати, пена по Енисею плывёт до самой Майнской ГЭС, а это почти 40 километров. Если бы не решение человека реализовать перепад в 10 метров – пена плыла бы ещё столько же.

 

Саяногорск произвёл впечатление очень чистого и культурного города. Сочный травостой газонов, яркие клумбы, аккуратные деревья. Везде урны, забавные магазинчики, вымытый практически с шампунем асфальт. Ветер не носит клубы пыли – Саяногорцы очень любят свой город. На выезде, уже за Русалом, на бетонном основании растёт самый настоящий арбуз размером в три с половиной метра, а вместе с «хвостиком» от цветоножки его высота составляет почти 4 метра. Продольные тёмно-зелёные полоски чередуются со светло-зелеными. Арбуз надрезан так, что сочная красная мякоть, инкрустированная иссиня-чёрными семечками, пленит и соблазняет. Ягода явно созрела. Аппетитный кусочек так и хочется съесть – нескромно голодный взгляд рыскает в поисках ножниц по металлу.

 

В Абаканском краеведческом музее кроме чучел местной фауны представлены экспонаты историко-антропологического профиля Хакасии. Эволюция и быт местного населения собирают воедино хронометраж этой земли. Много народов проживало на территории Минусинской котловины, и каждый привнес свою долю духовности. Церемониальные каменные столбы (бабы) стоят в отдельном помещении с тусклым освещением – кажется, что эти идолы в упор смотрят на посетителя. Ощущения не из приятных. Чувствуется недостаток кислорода – мистический эффект только усиливается. В следующем зале как раз выставлен костюм хакасского шамана. Очень много ленточек, меховушек, лоскутков. Круглый бубен ритуально разрисован изображениями знаков силы, портретами духов и другими вещами, имеющими глубинный смысл. Безусловно, шаман производит впечатление того человека, которому дано общение и взаимодействие со всеми мирами (Верхним, Средним и Нижним), в то время как простой человек прибывает только в Среднем. Колотушка, изготовленная из дерева и обтянутая коротким мехом с оленьей ножки, занимает достойное положение среди крыльев, обвязанных ленточками, головного убора с засушенной головой орла Беркута и прочими атрибутами. Костюмы же простых хакасов имеют общее с удмуртской одеждой. Эти народы очень любят кислотно-зелёные и ярко-красные ткани. Сочные, без примеси других тонов, складки нарядов имеют праздничный вид. В музее широко представлены изделия из металлов с выраженным скифским звериным стилем. Тут и олени с немыслимо ветвистыми рогами, напоминающими витиеватые дебри глухой тайги, и ювелирные украшения тонкой работы в виде разных животных. В целом, богатая экспозиция очень хороша в плане изучения именно хакасского народа.

 

Коммуникабельная продавщица-хакаска сувенирной лавки поведала, что каменные бабы – ровесники египетских пирамид. Чтобы уберечь исполинские 2-5 метровые изваяния от пагубных воздействий природы, все сохранившиеся и имеющие ценность статуи вывезли из степей по разным музеям России. Вне зданий теперь ничего не найти.

 

Оказалось, что коренные хакасы и другие шаманисты, монохромные ленточки (а не пёстрые) привязывают на деревья определённым узлом только на новый год, что приходится на март месяц. Каждый из пяти цветов (белый, жёлтый, красный, зелёный, голубой) символизирует просьбу к духам о каком-то одном благе, например здоровье. Исключением является чёрная лента, очевидно, не связанная с благами. Все отклонения от этой техники являются вероломными искажениями, которые не сулят ничего хорошего. Для человека непосвящённого лучше воздержаться от чуждых обычаев – духи коварны и обидчивы.

 

В сувенирной лавке купили замечательную книгу потомственного шамана «Шаманские методы лечения». Замечательная книга и как этнографический материал, и как медицинская литература. Рецепты достаточно просты и очень интересны. Например, для лечения алкоголизма, необходимо водку настоять на 10-ти лесных зелёных клопах, снятых с малинового куста, и под видом обычной водки предложить больному. А для лечения курения, мелко измельчённые перья и ногти смешивают с табаком и опять же под видом качественной самокрутки угощают пациента. Сочетание ингредиентов в такой сигарете обеспечивает длительную обильную рвоту и дикую головную боль. В эффект таких рецептов я безоговорочно верю. Все составные части лекарств натуральные, не содержат консервантов. Правда, возможно одно маленькое побочное действие – лекаря могут очень крепко поколотить...

 

Дождик прекратился, но небо частично затянуто облаками. Лучики солнца иногда проскальзывают сквозь серый занавес и играют на кузове машины, окрашивая его серебристыми искорками. Погода как нельзя кстати подходит для осмотра могильников, которые не покорились нам вчера.

 

Невысокие, до полутора метров коричневые камни вкопаны в землю кругами и многоугольниками, размер которых до двадцати метров и более. Структура расположения такова, что все столбы соединены по периметру узкими бордюрами так, что в каждой точке перегиба размещены плиты. Видимое на поверхности – лишь малая часть. Всё находится гораздо глубже, примерно в 6-ти метрах под землёй. Конструкция представляет каменный мешок со стенами из плит, которые, возвышаясь над поверхностью, образуют видимый бордюр, на поверхности не превышающий пяти сантиметров. Основательность колоссальна. В площади образованной фигуры находятся сами могилы, огороженные таким же периметром, но не имеющие больших камней. Несколько погребённых расположены в особом порядке, но не хаотично. Некоторые саркофаги расширены, очевидно, потомками, так как на них имеются плиты-таблички, на которых когда-то была выдолблена информация об умершем. Всё очень напоминает семейные склепы. Сами каменные плиты не смогли сохранить изображений – структура породы склонна к расслоению. Часть камней покрыта известковыми отложениями. Но каким-то чудом сохранились мельчайшие остатки отделки. Человеку нужно богатое воображение, чтобы домыслить полустёртые линии, составляющие изображение. На одной плите явно высечена круглая голова, увенчанная слегка загнутыми крючковатыми рогами и обрамлённая большими острыми ушами. Левая часть головы еле просматривается, но симметрия очевидна. Под землю уходит круглое или овальное тело, а чем заканчивается – неизвестно. Уровень земли открывает изображение только по плечи. На второй плите высечены призрачные черты лица: глаза, рот, нос, высокий лоб. Уши и рога в точности повторяются с первым камнем, расположенным в другом могильнике. Тело продолговатое, не сохранилось даже намёков на конечности. Изображение ушей и рогов одновременно на рисунках встречается в краеведческих музеях Абакана и Красноярска. Несмотря на анимистические воззрения (датировка могильников – VIII-II в.в. до нашей эры) в то время существовала высокая культура погребения. К человеку относились с уважением как при жизни, так и после смерти. Сухой климат благоприятен для сохранности тел, но это не являлось «отговоркой» от возведения капитальных сооружений. Сейчас, со всем нашим техническим прогрессом и достижениями, мы не хороним так, как хоронили тогда.

 

Около Ширы долго решали, стоит ли заехать на солёные озёра. Минусинская котловина всем хороша, но спрятаться от чужих глаз просто негде. Экзотика, конечно, покупаться в рассоле. А ночевать как? Времени-то семь часов, а до Ширы восемьдесят километров. И погодка скверна, то и дело дождик накрапывает, прохладно. Решено двигаться дальше, к предгорьям, где много леса.

 

Картина нас разочаровала. Тучи были щедры на воду, и все просёлочные дороги превратились в чёрное жидкое мыло. Сунуться некуда. Да ещё подлесок густой, трава по грудь – явные признаки обители клещей. Освещение очень странное, сумеречное, и мы пришли к единому выводу, что солнце уже село. Ни единого приличного съезда. Чем дальше, тем интересней. Через тонкую полоску между облаков пробились оранжевые лучи заходящего за горизонт «мандарина». Какие же должны быть облака, чтобы создалось реалистичное ощущение сгущающихся сумерек. И по времени тот момент подходил. Чудеса какие-то.

А дорога бежит под колёсами. Вот теперь точно дело к ночи. Щебёночный карман стал спасителем. От него уходила дорожка к маленькой площадке, скрытой от любопытных взоров кустами и пиканами. Замечательных было две вещи. Первая – мы стояли в кедраче, посаженном ...дцать лет назад. Вторая – мягкая хвоя толстым ковром покрыла всю полянку, грязи не было. Где-то проглядывала маленькая светло-зелёная травка. А запах... В жизни не забуду, каково спать среди столь благородных деревьев. Комар, конечно, есть, но он крупный, звонкий, значит, легко сбиваемый. Без повязки на голову, конечно, тяжело, но жить можно. При разведке нашли кедровую шишку, пусть незрелую, но шишку. Фиолетовые смолистые чешуйки источали пряный аромат свежего дерева. Такую шелушить рука не поднимется. Довольствуемся жарким. Ужин был великолепен, палатка раскинута, оборудована спальными принадлежностями. Чего же ещё нужно путникам?

 

Утро выдалось необычайно прекрасным. Сверкающая роса умыла каждую травинку и хвоинку. Бисеринки воды на иголках расщепляют свет и вспыхивают искорками всего спектра. Толстые стволы кедров разрисованы сизо-голубым лишайником. Замысловатый узор на коре притягивает взгляд. Жизнь бьёт ключом в творениях природы. Кедры живут и борются с вредителями, заливая их смолой, удушая острым запахом, источая миллионы фитонцидов. Арсенал обороны велик, но и враг изобретателен. В хитросплетении взаимодействий рождается совершенство. Кедры продолжают жить своей исключительной жизнью таёжных старожил, мудрых и властных. Они станут ещё краше и могучее – завитки лишайника им не помеха.

 

Местные жители проснулись значительно раньше нас и занимаются своими повседневными делами. Изумрудно-зелёный жучок нежится в лучах ласкового солнышка. Его хитиновое покрытие с голографическим эффектом отливает целой гаммой цветов, включающих искристо-белый, металлический золотой, огненно-оранжевый и карминно-красный. Более хозяйственный жук уже рыскает в подстилке и перебирает хвоинки в поисках чего-то. Хитин у него более скромный, рабочий, но всё же отливающий коричневым металлом. Голодные комарихи заняты своим единственным и излюбленным делом – поисками донора. Не мужское это дело – кровушку пить.

Перед завтраком мысли о шишках не давали покоя. Одну вчера нашли на подстилке, а где остальные? На кедрах ничего не видно. Год нынче выдался неурожайным. Решено вооружиться оптикой и поискать на верхних ветках. Бинокль 12-ти кратный, каждую хвоинку видно. После нескольких минут рыскания в зелени нашлась пара партизан. Загородившись иголками, они недвижно сидели в укрытии. Местоположение объектов выдавали слегка виднеющиеся фиолетовые каски. Одну шишку мы уже взяли в плен: остальные пусть остаются на свободе.

 

Когда собирали лагерь, отец аккуратно постучал по одному из кедров. Звонкий гул разнёсся по всей окрестной тайге. Голос величественного дерева силён и звучен, ему не найти аналога.

 

Прощание с кедрами давалось тяжело. Запах удерживал до последнего. И только осознание того, что сегодня мы должны посмотреть заповедник «Столбы», заставило продолжить путь.

 

Очертания старой дороги угадывались довольно чётко. 3 дня назад лил дождь, было темно, а сейчас ущелья открываются во всей своей красе. Та долина, которая привлекла наше внимание тогда, выходила прямиком к морю. Вода цветом напоминала шлифованный опал. Оправой его были таёжные горы. Такие картины запоминаются на всю жизнь и не теряют красок с годами.

 

Красноярская ГЭС открыла 3-ий створ. Брызги воды вздымаются ещё выше. Те кустики, которые были наполовину подтоплены совсем недавно, теперь надёжно скрыты в пучинах. Водохранилище неизбежно наполняется – на Саяно-Шушенской-то открыты 11 створов, а работники Красноярской ГЭС явно не торопятся спускать много воды...

Язык выдал местоположение «Столбов». Оказалось, что идти до них надо 7 километров пешком, при чём постоянно подниматься в гору. Ладно, пешком так пешком. Оставили машину у «кирпича» и свернули под вывеску «пешеходная тропа». Через несколько сот метров она нам разонравилась: узенькая дорожка то и дело пролегала по дну мелкой речушки, крохотным болотцам, зарослям пиканов. В кроссовках тут делать нечего – нужны резиновые сапоги. Мама решила, что испытания будут слишком серьёзными, и мы вернулись к машине. На пересечении путей встретили дедка. Он оказался довольно общительным и пригласил последовать за собой, заметив, что идёт очень быстро. Выяснилось, что дорога везде хорошая – это радует. Когда топали к машине, по асфальтовой дороге прошла машина, явно нарушив ПДД. А мы-то чем хуже? До кордона Лалетино примерно 2 километра с хвостиком, дальше шлагбаум. Сонный молодой человек с отбитым чеком появился на удивление быстро. Чтобы проехать дальше, плати 1500 рублей, стоянка на кордоне 70 рублей. Вход пешком оказался бесплатным, что порадовало. Отсюда до достопримечательностей всего 4,5 километров в гору. Мама осталась гулять по территории кордона, на которой расположена часовня погибших туристов, альпинистов, спасателей и прочих экстремалов. Произвели расчёт времени и двинулись в путь.

 

Дорога действительно хорошая: дедок не соврал. Старт у нас был практически одновременный: он был на территории кордона, а мы вступили на начало своего пешего пути. Справа течёт речка Лалетина, щебеча что-то непонятное. Буйная растительность скрывает от глаз некоторые изгибы водного потока. Тепло и влажно. Солнце мягко освещает старый асфальт, непонятные растения семейства гречишных, королевские чаши папоротников, деревья. Пить договорились только по прибытию на место назначения.

 

Дедка уже не видно – наша скорость явно выше его. Приятно. По резному мостику пересекаем реку. Подъём становится круче, вода течёт быстрее. Журчание осталось по левую сторону. Вокруг стоят красивые сосны, пихты, ели, липы практически нет. Из-за кустиков появилась аметистовая поляна ятрышника, занесённого в Красную книгу России. Орхидеи радуют глаз. Нежные стебельки поддерживают пятнистые соцветия, полные изящества. Такие цветы источают аромат в основном ночью: нам не удалось насладиться неповторимым запахом. Я и прежде встречала ятрышник, но единично, по 1-6, максимум 10 растений. Нежно-фиолетовая поляна в заповеднике была размером 4 квадратных метра. Есть ещё места, которые сохранили первозданное богатство редких видов.

 

Подъём всё круче и круче. Лалетина осталась где-то внизу, слышны только отголоски шепота воды. Выступил пот. Показателем нашей скорости были мухи. Как только они начинают догонять, значит обороты падают. Торопись, иначе если не закусают, то точно обсидят. С таким настроем обошли группу людей с детьми школьного возраста. Вообще в горы идёт очень разношёрстная толпа. Молодежь с рюкзаками и снаряжением надеется полазить по столбам. Средний возраст представлен как туристами, так и просто гуляющими. Много пенсионеров, пусть кто-то и поворачивает на полпути, но ведь ходят. По маршруту установлены несколько скамеек, регулярно пользующихся спросом.

 

Интересное дерево стояло рядом с дорогой. Старая высохшая ёлка была плацдармом для десятка вороньих гнёзд. Старые чёрные сооружения теснились друг к другу и образовывали многоэтажную коммунальную квартиру. Само дерево небольшое, а какова плотность застройки! Зачем летать и искать стройматериалы по всей тайге, если можно гнездится прямо на складе. Вороны так и делали: отламывали нужную веточку и пешком несли её на нужное место. Враги к подобной группе птиц и близко не подойдут, побоятся. Один минус: соседи наверняка часто ругались.

 

У стенда с картой решено было ознакомиться с предметом нашего похода, а заодним и отдохнуть. Столбов оказалось намного больше, чем казалось ранее. И разбросаны они по солидной территории. Каждый имел собственное название: Перья, Монах, Беркут и другие. Хорошо, идём дальше. Подъём становится ещё круче. Асфальтированная дорога сворачивает, а тропа народная идёт в подъём. Дедок долго наступал на пятки и всё ж таки обставил нас. Бодренько шёл, кепочка болталась в руке. Чувствуя конец мучений, дошли до скамьи. Кислотный пот стекал мелкими капельками. Жара не давала покоя, хотя было градусов 20. Закатали спортивные штаны. Беря пример с бывалых, кепки засунули в рюкзак. Вставать не хотелось, а время поджимало. Решив, что народная тропа значительно короче, двинулись именно туда. Мухи не только догнали нас, но и сладко ползали по липкой блестящей коже. Убегать от них не было сил. Без головного убора действительно лучше: волосы немного обдувает ветерком. Через некоторое время нас обогнал молодой, высокий и брюнетистый электровеник с рюкзаком за плечами. Как от стоячих ушёл, до сих пор простить не могу. И вид у него был свежим, не взмыленным, как у нас.

 

Добрались до следующего кордона Нарым изрядно уставшими. Радовались, что мама не пошла – такого ей не вынести. У стенда освоили новую технику фотокартографирования. Оказалось, что мы стоим на перевале. Столбов не было видно, зато народная тропа вела на подъём в 30 градусов. Я ехала в Красноярск и знала, что обязательно должна посетить «Столбы». Ах, мечта, до чего же ты меня доводишь! Если бы не змеистые сосновые корни, на которые ступаешь при восхождении... Люди идут в своё удовольствие. Когда устанут – остановятся. Отдохнут – продолжат путь. Целая группа сидела на причудливо изогнутых корнях посреди подъёма, который составлял метров 300. Двое мужчин, очевидно забывших внизу какую-то чересчур важную вещь, спускались самым быстрым способом. Громкие крики «Разойдись!!!», «Пропусти!!!» нарушали тишину этого края. Две фигуры пронеслись мимо, с трудом увёртываясь от перебегавших дорогу деревьев. Как они не запнулись о корни? Бежали явно с вершины и скорость к концу спуска набрали приличную. Жаль, не видели момент и способ торможения – забрались слишком высоко. Но вот она, цель нашего похода и причина стольких мучений. Долгожданные и выстраданные достопримечательности. Дорога к ним заняла больше времени, чем планировалось, а именно 1 час 30 минут.

 

Решение задачи по прибытию на место назначения затратило много энергии. Необходимо было перевести дух. Тут же всплыла задача по нахождению приличного места отдыха. Глаза рыскали только по земле, отметая камни, на которых невозможно сидеть. Справа остался булыжник, пусть чистый, но слишком большой. Взгляд цеплялся только за то, что было необходимо в данную минуту. Валун-скамейка примостился в уютном уголке зелени. Как раз то, что нам нужно. Кола была особенно хороша. А печенье с неестественно ореховым вкусом упоительно хрустело на зубах...

 

Интерес к местности сразу приобрёл познавательный характер. Счастливые люди с фотоаппаратами в руках бродили, всматриваясь куда-то вверх. Тот булыжник, который отбраковали в качестве привального, оказался гладкой, 4-х метровой и слегка наклонной стенкой. Туристы азартно оттачивают свои навыки лазанья босиком на пальцах. Забавно. Малозаметные ямки, испещрившие всю поверхность, истёрты не одним поколением страждущих. Рядом, в нескольких десятках метров, обмундированные экстремалы ползают по склону 1-го столба. Кто-то висит на верёвках, часть ходит по уступу, остальные дают одобрительные отклики с земли.

 

Серо-бежевая порода не играет на солнце отблесками отражённого света. Выветренный сиенит производит благородный матовый эффект. На небольшом 6-ти метровом монолите уютно расположилось напыление из оранжево-рыжих и угольно-чёрных лишайников. В наиболее благоприятных условиях, таких как трещины, колонии представляют собой ювелирное зернение из чернёных и ржавых металлов.

 

Но, несмотря на богатое убранство всех маленьких камней, целостное восприятие картины приходит только тогда, когда осознаешь величину 1-го столба. А это 80 метров в высоту и 640 метров в периметре! Вот, кто главное действующее лицо на этой поляне. Все остальные глыбы откололись и лежат теперь рядом, а столб стоит. Кедры пытаются расти в пыли трещин, но не каждому дереву дано такое вынести. На голых уступах радиально расположенные корни искривляются и лезут в одну небольшую щель, стараясь её расширить. Самые крепкие деревья напоминают переростков из японского агротехнического искусства бонсаи. Такие же короткие ветви, пучкообразные розетки иголок, ломаные стволы. Кому-то повезло: трещина побольше, да и грунт пожирнее. Обладателя такого фешенебельного «горшка» отличает высокий рост, относительно прямая осанка и хвоя, напоминающая пушистое, но пожёванное мочало. Берёзки сразу поняли, что селиться надо не на столбе, а около него. Пусть всё вытоптано туристами, и отполированные до древесины корни змеятся на поверхности, но сколько земли по сравнению со щелевой пылью. Несколько пёстроствольных красавиц всё же оказались нонконформистками и сидят теперь мелколистные, кривоногие.

 

Решили забраться на 6-ти метровую глыбу. Со стороны столба камни не настолько высоки, и вся поверхность истёрта до блеска обувью и 5-ми точками. Отец полез первым, руками сжав висящий на шее бинокль. И меня уболтал. Забраться было легко, гораздо труднее было ощущать относительное господство высоты. Если фотоаппарат выскочит из рук, то его уже не собрать. То же самое с биноклем. Сознание рисовало красочные картины возможных пагубных ситуаций, колени сопротивлялись. Было очень неприятно. Эти камни такие большие, а ты крошечный. Психологическое возбуждение делало увеличенную, мнимую высоту реальной. Сочленения тоже не внушали доверия. Слишком мало было точек соприкосновения камней друг с другом. Вид, правда, был шикарен. Вокруг леса, ты смотришь на них с уровня верхушек деревьев. Открываются небольшие долины, облака лениво плывут по бледно-голубому небу. Свежий ветер обдувает тело и теребит волосы. Не так далеко стоит второй столб высотой 200 метров. Деревьев на нём значительно больше, а на самой вершине ходят четверо матёрых экстремалов. Их видно только в бинокль.

 

Когда спустились с наблюдательной точки, двухлетний летний ребёнок с радостью пошёл любоваться видом в сопровождении родителя. Мы в основном стояли на самом безопасном месте, а местные обошли каждый камушек, составляющий глыбу. Даже дети привычны к сиенитовым исполинам.

 

С другой стороны первого столба, на отметке примерно 30 метров сидел мужчина и о чём-то думал. Возможно, медитировал. Он нашёл идеальное место: никто не заберётся, никто не побеспокоит.

 

Обошли ещё несколько столбов с названиями Бабка-Внучка, Дед, Прадед, Внук. Названия даны неспроста. В камне угадываются черты пропорционально правильных человеческих лиц и фигур. Кто-то больше, кто-то совсем мал. Многие столбы поросли сочным мхом и лишайником, покрывшим большую часть породы. Все достопримечательности стоят на самых вершинах гор, окружены густым лесом. Красив край, но лимит времени исчерпан. В этом заповеднике надо ходить и ходить, любоваться, созерцать...

 

Каждого из нас покусал клещ-кровопивец. Ходили-то по лесу, столбы смотрели. Ещё тётка у Красноярского водохранилища успокоила, говорила, что мало их, не заразны. И погуляли ко всему прочему на 1,5 часа больше. Просто физически не укладывались в расчётное время.

 

Жутко устали. Мама уже волноваться начала порядочно: не потерялись ли, где находимся. Оказалось, что те люди, которые ушли после нас, уже вернулись, а мы... Нехорошо получилось. Клещи были откровенно лишними в этой ситуации.

 

Когда бежали назад, встретили семью с малолетним ребёнком. По рассказам, девочке что-то мешалось на коже, и она вытащила присосавшееся насекомое. Родители на удивление спокойно вели повествование об этом инциденте. Ладно, вдруг не грамотные были. Папа побежал искать сотрудников кордона Лалетино. Их клещи кусают ежедневно, но никто не болеет. Возможно, выработался иммунитет, но люди об этом не догадываются. Вторая сотрудница поведала о результатах работы СЭС. Во влажную тёплую погоду на 1 километр маршрута приходится 230 клещей. Но вчера собрали 190. В среднем получилось 16 больных на 1000 здоровых насекомых. О лайме не слышали. Пуганые удмуртскими зверушками, мы ищем дежурную аптеку в надежде найти противоклещевой гаммаглобуллин и тут же его всадить. Мама была единственная, кто интересовался данным препаратом. Фармацевты даже не знали, как он точно называется. В базе данных его нет. Дальше пошла чистая логика. Если препарат отсутствует в природе, то и проблемы нет. От сердца медленно отлегло.

 

Уже темно. Умудряемся сдать резаное колесо в шиномонтаж и найти ночёвку в нескольких километрах от Красноярска. С самого утра ничего не ели. Некогда было, всё на нервах да в бегах. Реактивно захотелось праздника. В каком-то магазине на окраине решили затариться. Наш вид был ни с чем не сравним. Почти как у лошади, пришедшей к финишу последней. Спрашиваем:

- У Вас икра есть?

- Баклажанная?

- Нет. Нормальная, лососёвая.

Тут нас зауважали. Вышел директор магазина. Предложили самую лучшую икру и самое жирное масло, свежайший батон. Мы обещали вернуться.

 

Праздник жизни удался. Ужинали одними бутербродами с красной икрой. Уснули счастливые.

 

Непреодолимое желание помыться...

 

С самого утра решили все вопросы со сданным колесом. На повестке дня стоит осмотр города и краеведческого музея. Когда первый раз оказались на улицах Красноярска, было трудно сориентироваться. Прихотливое расположение кварталов, большой поток машин, сплошные разделительные полосы... Несмотря на сложные условия, водители в Красноярске на удивление уважительно относятся ко всем участникам дорожного движения. Не слышно раздражённых клаксонов, не наблюдается предательских подрезаний. Видят, что хочешь повернуть или перестроиться – пропустят. Водители не гнушаются «зебр». Захочешь перейти – перейдёшь. Картина разительно отличается от прочих городов. Например, от Астрахани. Там дорожное движение больше похоже на крупный восточный базар, где с криками и визгами расходятся несколько десятков повозок. Водителям посигналить только в радость. Не знаю, как местные, а мы очень устали от резких звуков и общего шумового фона. Другое дело, Красноярск. Не только ездить комфортно, но и есть на что посмотреть.

 

Нигде в России не видела столь обустроенных релаксационных зон. Места отдыха расположены по всем центральным улицам. Изящные скамейки прикрыты от солнца густой липовой листвой. Рядом бьёт прохладный фонтан, но конструкция его не имеет ничего общего с типовой. В первом случае полуметровый гранитный шар поддерживается на поверхности воды и вращается за счёт струи под напором. Во втором случае на выходе из трубы жидкость насыщается воздухом и подсвечивается разноцветными прожекторами. А вокруг стоят живые пальмы в огромных кадках, и пятнистый плющ обвивает их коричневые волокнистые стволы. Самый настоящий Сочинский уголок в суровой Сибири.

 

На карнизе старого дома расположились для отдыха кот и кошка. Она благосклонна, грациозна и вальяжна, а он всегда готов защищать свою королеву-избранницу. Слегка оторванная от поверхности лапка кота выразительно показывает всю гамму чувств, которые он испытывает в данный момент. Слова не нужны – они просто лишние. Но проезжающая с грохотом машина немного испугала животных, и они повернули свои пушистые мордочки к источнику раздражения. Любуйся и цени тот миг, который застыл на карнизе в бронзовом исполнении.

 

Посреди пешеходного проулка стоит старый художник. Лицо покрыто глубокими морщинами от поисков идеального сочетания палитры и формы. Он только что вышел из-под арки нависающих домов на небольшую площадку. Сейчас его посетила мысль, которую он ждал уже много месяцев. Гармония отразилась в глазах и каждой морщинке. Художник нашёл тонкую грань, которая вдохнёт в произведение вечную жизнь. Левой рукой он немного отодвинул чемоданчик с красками и кистями назад, чтобы податься вперёд, проникнуться в глубину своего восприятия. Он лишь придерживает над головой старый зонтик, вся его душа без остатка отдана вдохновенной мысли. Кажется, что через доли секунды нематериальная идея обретёт свою палитру и форму, покажется всем, но пока видеть её может только он.

 

В других местах можно увидеть прекрасную диву на быке в окружении фонтанов, подружиться с семьёй зелёных слонов в натуральный слоновий рост, празднично украшенных попонами из различных видов цветов. На перекрёстке же разместилось вечное библейское трио: Адам, Ева и яблоко. А профессиональный фотограф уже готов поджечь магний около фотосалона. И везде нарядные клумбы, зелень посадок.

 

Так как мысли о помывке не давали покоя, заглянули в ближайшую парикмахерскую «Фея». Всё ничего, но когда маму начали сушить пятым по счету феном... Осознание того, что мытьё двух голов стоит 300 рублей, долго терзало разум и чувства. В Саяногорске то 2 червонца с одного человека – очень дорого, а тут... Ладно, хоть от лака категорически отказались. В жизни не забуду центральные парикмахерские.

 

А Красноярский краеведческий музей уже открыл двери в залы своих экспозиций.

 

Вид основного здания достаточно необычен для российских традиций. Чисто заштукатуренные жёлтые стены расписаны египетскими мотивами трудолюбивых землепашцев и благоухающих лотосов. Несмотря на свои средние размеры, музей шокирует. Внутри места гораздо больше, чем кажется с улицы. Хорошо продумана расстановка экспонатов.

 

Самыми интересными для меня были быт и культура коренного населения Красноярского края. В музее представлена информация о долганах, нганасанах, эвенках, кетах, ненцах, энцах и селькупах. Все эти народы отлично приспособлены к выживанию в жестоких условиях Восточной Сибири. Об этом говорят зимние и летние одежды из оленьих шкур. Но наряду с практичностью в нарядах присутствует и красивая отделка из разноцветных бусин и тесьмы. Взять хоты бы зимние очки от солнца, которые за счёт узких прорезей не пропускают часть отражённых от снега лучей. Вещь безусловно нужная, повседневная в зимний период. Мягкая оленья кожа, защищающая лицо от холода, украшена изысканной тонкой тесьмой. Казалось бы, обыкновенный предмет, а как обработан!

 

Для ловли рыбы в основном использовались морды и сети. Крючки сразу не прижились. Для белок коренным населением были придуманы специальные стрелы с аэродинамическим набалдашником вместо наконечника. Такой зверушку оглушишь, а шкурка цела остаётся. На дикого оленя ходили под прикрытием небольшой доски, установленной на 2 параллельные лыжи. Русские лыжи простые, деревянные. А у народов Красноярского края скользящая сторона лыжи обтянута оленьим мехом так, что ворс не даёт ехать назад, но облегчает движение вперёд. Всё точно рассчитано.

 

Отдельный зал отведён под религиозные воззрения. Хакасского шамана мы вычислили сразу: его выдал идеально круглый бубен и обилие ленточек на одежде. Другие же отличались различной атрибутикой. Чья-то одежда была расшита выкованными из железа изображениями странных птиц. Голова на длинной шее находятся в другой плоскости, нежели продолговатое туловище с 4-мя ластами и хвостом. Скорее поверишь, что местные общались с плезиозаврами, нежели в то, что это птица. Надо иметь большую фантазию, чтобы увидеть в этой железной фигурке летящую птицу, растопырившую ноги практически до шпагата. Такими ногами можно махать наравне с крыльями. Рядом стояли деревянные статуи-ээрены зверей и прочей живности. В них тоже должны заселяться добрые духи, коих 55 штук. Вообще, чем сильнее шаман, тем больше у него ээренов, которые оберегают и помогают в лечении людей и борьбе с сорока четырьмя злыми духами. Ленточки у шамана на одежде и ээренах называются чалама, они так же вмещают в себя определённого духа. Каждый бубен, представленный в экспозиции, был отличен от других. На нескольких были повязаны чалама, кто-то звенел железными колокольчиками и птицами. Один бубен был совсем узкий и удлинённый, другой – овальный. Каждая деталь важна для представителя того или иного народа. При этом если посмотреть на шаманов по отдельности, то каждый из них выглядит очень гармонично, отражает суть течения шаманских верований. Анимистические воззрения открывают новые тропы для изучения и познания мира.

 

А Красноярск топит. Непокорные воды Енисея уже смыли все городские пляжи. Люди готовятся к эвакуации с прибрежных зон. Созываются комиссии, совещания, консультации... А вода накатывает и накатывает на бетонную набережную напротив музея. Вспучившийся Енисей на опасной отметке – это видно по пролётам моста.

 

Уже вечер, но проезжаем ещё 100 километров от города. Следующий крупный населённый пункт – Иркутск. А пока ночёвка в берёзовой лесополосе и сытный ужин. Спим в палатке.

 

С утра обнаружили, что трава вокруг по пояс: вчера в темноте ничего не было видно. Сочную зелень пришлось примять. На изумрудном ковре цветёт жёлтая лилия, кокетливо распустив свои полупрозрачные лепестки. День обещает быть отличным. Ласковое солнце пригрело целые орды кузнечиков. Стрекот стоит на всю колку и прилежащее поле. На непаханых и некошеных просторах грызунам живётся не сладко. Еды более чем достаточно, но в небе кружит штурмовик. Мышкует. Обведя зорким глазом каждую травинку, он видит добычу и пикирует. Кто не спрятался – он не виноват. Когти-кинжалы вонзаются в жертву.

 

С холма открывается прекрасный вид на окрестные луга и леса. Деревья создают темно-зелёный фон с коричневатым оттенком. Замечательно контрастируют поля. Но не рукотворные, а природные. Насыщенный пурпурно-розовый цвет окрасил поверхность земли от горизонта до горизонта. По обе стороны дороги раскинулось покрывало из иван-чая. Ровный, идеальный травостой, казалось, состоит только из одного вида, который совсем недавно начал распускаться. Вдали чуть лиловее, ближе – розовато-лиловый окрас бутонов. А сверху небо с лёгкими белёсыми перьями тающих облаков. Ничего лишнего, только глубокий пурпурно-сиреневый цвет подчёркивается противопоставлением нежно-лазурного и темного, таёжного, но не менее интересного оттенка.

 

Не перевелись ещё просёлки в России! После Канска состояние федеральной дороги становится истинно русским, да при этом ещё с сибирским отягощением. Где-то лежит насмерть убитый асфальт, сквозь дыры в котором проглядывают полуразрушившиеся железобетонные плиты. Местами трассу засыпали битым кирпичом, часть которого истёрлась в песок, а другая часть лежит булыжниками вместо осевой. Много глины. Не хотелось бы возвращаться в дождь. Тут не только всё раскиснет, ещё и колдобины размером от малой ямки до нескольких камазовских колёс мутной водой зальёт. Угадывай потом, что можно утопить в следующей луже. По счастью, в тот день было сухо и тепло. Пыль стояла столбом круглые сутки, отчего вся окружающая тайга приобрела унылый серо-бежевый цвет. Иногда невозможно было предположить, какой природный оттенок имеют деревья, травы, кустарники, деревенские кладбища по обочинам дорог. Окна открыть невозможно, а воздушный фильтр еле справляется с нашими потребностями в обилии чистого воздуха. По федералке петляют фуры, словно ищут выход из запутанного лабиринта длиною в несколько десятков километров. Руль легковушек постоянно крутится до упора то влево, то вправо. О полосах не может быть и речи. Правила дорожного движения только усугубят сложившееся положение. Кто как может, так и разъезжается. Встречных можно пересчитать по пальцам. Скорость на участках не больше 40 километров в час, где-то 20. Буханки, КАМАЗы и МАЗы, созданные для таких условий, чувствуют себя лучше, но тоже не комфортно. Шоссейные тягачи скребутся наравне с легковушками. Даже на 11-ой чувствуешь превосходство над хозяевами лоснящихся «немцев», «американцев» и прочих. Вот иномарка с благородным сизым отливом заметалась из стороны в сторону, засигнализировала красными фонариками – дорогу потеряла. Мелочь, а приятно. С такой-то посадкой каждая кочка её. Дорогу чудо немецкой инженерной мысли осталось искать в одиночестве, в столбе пыли, оставшемся после нас.

 

Долго ли, коротко ли, приехали в деревню. Домов мало, а в центре, как раз у дороги стоит большая чёрная изба с огромной вывеской «Дом досуга». Смех смехом, а название речки, которая в 50-ти метрах от этого здания, мы прочитали как Куртизанка. На самом деле её имя Курзайка, но прозвище приклеилось основательно. Устали по трассе федерального значения пилить, поэтому остановились. Отдых просто так? Да вы что? Постираться надо, да и помыться страсть как хочется. Меня послали за водой. Речка таёжно-сибирская в полном смысле этого слова. Течёт по специфическим почвам, тем самым приобретая прозрачный оттенок крепкого чая. Температура хорошая. Как вошла, так и вышла – ноги ломит. Если конечности основательно охладить, что я и сделала, то вполне терпимо. Выстирали львиную долю походного гардероба. Для сушки были вымыты капот, 3 двери и зеркала бокового вида. Солнце нагревало эти поверхности, и одежда сохла быстрее, чем на батарее. Купание никто не отменял. Ноги привыкли к низким температурам. Главное, не задерживаться на берегу, чтобы не согреваться. Если это случится, то мучительное охлаждение будет терзать безжалостно. Погуляли, отдохнули, вымылись, постирались – значит можно двигаться дальше. Кстати, одежда практически высохла.

 

И снова грубый щебень без намёка на гравий. Приятно, что встречных нет. Шустрая музыка в стиле диско, которая крутится уже несколько часов, посильно поднимает настроение. Множество раз пересекаем Транссиб. Обработанные поля встречаются только рядом с крупными посёлками, а они расположены не настолько часто. Бурьян, полынь, а также иван-чай процветают на местных почвах. Но, в основном, всё затянуто бескрайними лесами. Небольшие почерневшие домики стоят за такими же почерневшими заборами. Некоторые избы обихожены и покрашены, торчат спутниковые тарелки. Ретрансляторов нет, поэтому телевизоры принимают только у счастливых владельцев пластиковых «блинов». Долго не могли привыкнуть к местным колонкам. Мы искали обыкновенную, чугунную, а здесь водопровод выходит в виде срубов из бруса. Высота такого сооружения метров 8-10. Все щели основательно утыканы паклей, чтобы вода зимой не замерзала. Водопровод только в больших деревнях.

 

Голод берёт своё. Останавливаемся в сухом сосновом бору.

 

Через час пыльная разбитая дорога снова уводила в неизвестное. На одном перекрёстке расположился грязный указатель Красноярск-Иркутск. Издевательство, они ещё напоминают, что мы едем в правильном направлении. Недалеко от федералки находится деревня. Местные промышляют мелкой торговлей. Палаточки-ларёчки колоссально отличаются от того, что можно увидеть на дорогах европейской и западносибирской частей нашей страны. Киоски сделаны из прочных досок, щели законопачены паклей, дверь закрывается плотно. Из каждой торговой точки торчит угольно-чёрная труба от печки-буржуйки. Созданы все условия для сохранения тепла в жестокие сибирские морозы.

 

Лампочка бензобака уже давно горит, ясным светом давая понять о приближающейся «засухе». Надо бы заправиться. Языки говорят, что до заправки 50 километров. Данные не обнадёживают. Едем дальше. Местами попадаются участки с относительно живым асфальтом, разметки нет. Неравномерно расставленные километровые столбики встречаются очень редко. Справа открывается вид на просеку, поросшую кустарником и деревьями. Когда-то это была такая же дорога, которая сейчас шуршит под нашими колёсами. Встречных машин, кроме местной «шестёрки» не встречали. Наверняка загруженность этой трассы очень мала, все пользуются Транссибом.

 

У захудалой кафешки, единственной на этом экстремальном участке, добываем информацию, что заправка только в Нижнеудинске. Ещё 30 километров... На радость свою узнали, что в Тулуне, а это в 150-ти километрах, наводнение. Движение по трассе перекрыто уже 3 дня. И неизвестно ещё, когда его откроют. Если бы мы слушали местное радио, то наверняка бы поняли, почему нет встречных машин!

 

Никогда ещё не ездили со скоростью 60 километров в час на пятой передаче. А как скатывались с холмов на нейтрали... Жёсткая экономия, даже фары выключили. Был произведён срочный пересчёт бензина в багажнике. Около литра в пластиковой бутыли плюс чуть менее литра в примусе. Жить можно, но экономно. Взбудораженное воображение рисовало картину слива запасов в недра машины. Попутных автомобилей ходит мало, встречных нет. Слить неукого. В приподнятом настроении докатились до Нижнеудинска. От заправки до заправки ровно полный бак. Пополнили запасы для примуса.

 

На всякий случай скупили несколько банок тушёнки. В Тулуне наверняка съели все складские залежи продуктов... Впереди тупик, ещё неизвестно, чем кончится. Возможно, этот небольшой городок будет самой восточной точкой нашего путешествия. С теми мыслями и заночевали.

 

На утро появились опасения на счёт реки Уда. Не вернуться ли назад, пока не поздно? Вода в Нижнеудинске на критической отметке и продолжает прибывать. Идёт подтопление домов по набережной. У нас есть все шансы застрять меж двух рек на неопределённый срок... Восточная Сибирь, что с тобой творится?!

 

Навязчивые мысли скрашивала переспелая, слегка подвяленная земляника. Ароматные ягодки привносили карминные оттенки на небольшой залитый солнцем холмик. Прозрачные лучи пробивались сквозь сито сосновой хвои и падали на подстилку. Под старой веткой на мшистой подушке притаился груздь. Рассеянный свет пригревал плотную шляпку, присыпанную землёй.

 

Свёртывали лагерь непростительно долго. Пока пожитки соберёшь, отскребёшь сочных насекомых с лобового стекла и фар... Вот и стукнуло 11 часов. За это время все, не сговариваясь, решили доехать до Тулуна. Поэтому, когда трасса уводила на восток, никто не сомневался – так должно быть. Ездили в сторону Байкала и упустили возможности познакомиться с большим, чем увидели... А потом долго мучиться и переживать, что на конкретном этапе что-то не сделали. Один Кольский полуостров уже висит камнем на душе. Белое море видели, а красоту Хибин и заполярья – нет, не доехали, холодно было. Снова терзаться... Нет! Не бывать такому с Восточной Сибирью!

 

Битая-перебитая дорога пытает нас вторые сутки. Вчера прошли 300 километров, всю душу вымотали... Притронуться к машине невозможно - в пыли извозились до безобразия. После открывания или закрывания багажника на пальцах остаются коричневые следы федералки. Когда появляется живой асфальт, окна можно открывать только через несколько километров, чтобы плохосидящую пыль сдуло, а не затянуло в салон. После ночного отдыха ехать намного легче – скоро Тулун. Что будет на этой ключевой точке, никто не знает.

 

Стиральная доска из непонятного покрытия бежит под колёсами нашей машины. Скачки до трагического финиша перед смытым тулунским мостом перечеркивает встречная несущаяся иномарка. Грязная «японка» непонятного цвета с транзитными номерами двадцать пятого региона... Приморский край... Движение на восток открыто! Какая гамма эмоций потрясла наш экипаж! Радость, восторг, надежда на Иркутск... Через несколько метров следовали ещё несколько десятков встречных. Больше 40-ка километров в час ехать нельзя – угробишь машину. Но транзитники не жалели никого и ничего. Все обклеенные скотчем, они гнали и гнали. Гравий и щебень летели из-под колёс, в 5-ти метрах ничего не было видно. Пыль стояла столбом, превращая солнечный день в сумерки. Встречные ехали группами по несколько десятков машин. За время перерыва не появлялось и намёка на рассеивание пелены. За стеклом, припорошенным дорожным покрытием, проплывали небольшие группы домиков. Как людям жить в такой обстановке, когда нет воздуха? Вместо экологии я вижу одну пыль, перемешанную с выхлопами транспорта.

 

Втягиваемся в Тулун. По обочине стоят фуры всех мастей и размеров. Очевидно, что их не пускают. Легковушек отправили по лабиринту задворок. Окружной эту дорогу не назовёшь, поскольку она ведёт по жилым районам изб и редких пятиэтажек. Колонна останавливается. Солнце печёт невыносимо, в машине жарко. Родители ушли в тень от тента летней кафешки. Люди стоят тут давно... Через минут 20 анаконда продвинулась на несколько десятков машин. Стоять и коротать время очень тяжело. Кое-как вытерпели, дошла и наша очередь...

 

Открылся вид на просторы того, что теперь должно называться «р. Ия». Только таблички никто не поставил. Свеженасыпанная однополосная дорога делила относительно ровную поверхность огородов, лужаек и улиц на 2 пруда. Сообщение между ними было через железную трубу посредине насыпи. ЛЭП одиноко стоят посреди водной стихии, поверхность которой покрыта лёгкой рябью. Чёрные заборы беспомощно плавают в соседских огородах. Вода неспешно переливается из одной улицы в другую. Местные жители давно закатали штаны, отыскали доселе пылившиеся старые дедовы болотники. Некоторые уже надули лодки, достали вёсла. Дома по пояс стоят в воде. Там, где ветер не тревожит хрупкое зеркало, отражается небо. Обычно, такое происходит в огородах, которые с одной стороны прикрыты ещё стоячим забором. Плавучий мусор (доски, жерди, ставни) собирает экскаватор. Зрелище затопления впечатляет. Ничего подобного в жизни не видела. А вот и прежнее русло реки до потопа. Ия вздулась от избытка воды. Дорога идёт по добротному бетонному мостику.

 

На выходе так же стоят фуры. Путь им закрыт, а мы двигаемся дальше. Тулун смывает.

 

Серый асфальт бесшумно уносил вдаль, к цивилизованным городам. По счастью, плохая дорога кончилась. Давали о себе знать объезды ремонтирующихся мостов. Отрезки-то небольшие по сравнению с недавней пыткой Канск-Тулун, но гвоздеобильные. Поймали мы одного железного попутчика. На бескамерной резине состояние шин не чувствуется, но благодаря слаженной работе экипажа, паразит был вовремя замечен и обезврежен. В Куйтуне результативно сделали сход-развал – сказались сильный удар в Красноярске и бездорожье. В Усолье-Сибирском на шиномонтаже узнали, что резиновый пациент с правого переднего колеса скорее жив, чем мёртв. Гвоздь извлекли, шину залатали.

 

Уже давно стемнело, но спать не хочется. Виной всему часовые пояса. Жить по какому-то определённому времени мы не можем. Весь день превращается в гремучую смесь из кусочков показаний разных часов. На руках – ижевское, на панели в машине – местное. Ночь по-иркутски, а нам бы ехать и ехать. На ночёвку, а у нас ни в одном глазу. Вот и сейчас. Встать надо до Ангарска потому, что дальше уже Иркутск. Отыскать место на отрезке в 29 километров обжитого людьми пространства очень тяжело.

 

На площадке шиномонтажки, освещённой тусклым фонарём, летают хрущи. Это родные братья наших майских жуков (майских хрущей), только в 1,5 раза меньше. Насекомые любопытны до безумия, им нравятся коричневые предметы с пушистым длинным ворсом. На стене висит коврик, так около него столько живности собралось. А я стою на площадке с распущенными волосами. Скорость жуки приличную развивают, манёвренные. Сколько я не уворачивалась, уйти от преследования могла только ручным сбиванием атакующих. Если волосы прибрать и прилизать, то они отстают – до меня это быстро дошло. Комар есть, но по сравнению с хрущами незаметный.

 

Поиск ночёвки был объявлен незамедлительно. В атласе указаны 2 второстепенные дороги с твёрдым покрытием, уводящие в сторону от трассы. Втроём искали. Нет этих дорог, только одно раскисшее просёлочное направление с глиной вместо асфальта. Едем уже по окружной Ангарска. Справа город, слева непонятно что. В мучительных поисках заехали в какой-то мусорный тупик на болото. Везде какие-то груды навалены, вода открытая с трясиной. Бутылки водочно-пивные аккуратно расставлены. Места мало. Еле развернулись.

 

Приличная стоянка отыскалась практически в черте Ангарска, напротив заправки. Лесок чистенький, съезд негрязный. Не идеально, конечно, но лучше не найти. Перед самым сном мамой была высказана мысль, что где-то должно быть городское кладбище.

 

Выспались нормально. С утра дождик шёл противный, прохладно было. Приоделись все в цивильный наряд городских жителей. Только выехали, через 100 метров – кладбище. Что я могу сказать, чутьё у мамы никогда не подводит. В который раз так. Если говорит рядом должно быть – значит рядом. Опыт ночёвок в соседстве с такими местами у нас был, правда, тогда до большого погоста было несколько километров здорового сосняка. Ситуация схожа: мы и кладбище в одном лесу.

 

В Иркутске один мост из двух через Ангару ремонтируется. Центральная же часть Иркутска состоит из улиц с односторонним движением. Для ориентировки купили подробную карту с указанием достопримечательностей. Краеведческий музей был закрыт. Сегодня же понедельник. На площади у памятника Александру III погуляли по набережной. Вода в Ангаре тоже поднялась и затопила нижний уровень бетонных ступеней с изображением Байкала. Покормили куском хлеба жирных, нахальных голубей. Одного поймала, но он не вырывался. Воробьи же хитры и вёртки настолько, что успевают и кусок унести со свой вес, и поклянчить у воробьёв-родителей, и у соседей отхватить крохи. Забавный народец.

 

Получили наводку на места, которые надо посмотреть обязательно. Ехать надо сейчас, не позже. Перевал лучше проходить засветло. Итак, вперёд, в сторону Шелехова, на Култук.

 

Дорога идёт по тайге из кедра, берёз и лиственницы. Справа и слева лес, только изредка открывается замечательный вид на ущелья, долины и распадки. Милый серпантин незаметно уводит выше и выше, петляя и кружа над зеленеющими прибайкальскими горами. Высота здесь порядка 900 метров, но рельефность очень значительна. Интересен крутой подъём с поворотом на 180 градусов: впереди дороги нет, а встречные появляются из воздуха прямо перед носом. Одновременно видеть оба отрезка поворота невозможно, так как они расположены в разных плоскостях, да ещё скрыты деревьями. Созданы все условия для реалистичного эффекта тупика, как сверху, так и снизу. На относительно ровной площадке расположился посёлок. Необходимо набрать воды. По словам местных, оборудованный ключ на окраине – «чистый радон». Посоветовали поискать в Култуке водопровод.

 

Приноровились к местной езде. Если видишь, что асфальт взбирается на горку, а за ней ничего нет, то к верхушке лучше затормозить. Дорога обязательно свернёт, когда ты оторвёшься от трассы всеми 4-мя колёсами. В такой ситуации выход будет один: интенсивно ими махать, пока не найдёшь потерянную дорогу. Весёлые горки, надо сказать.

 

После одного такого красивого поворота открывается спуск и в 100 метрах переезд, оборудованный барьерными автоматами. Слева пристроилась фура японского производства. Чего-то в грузовике явно не хватало: половина машины лежала полностью без ходовой части. Очевидно, не успевая затормозить, водитель направил грузовик не на барьеры переезда, а на ограждение железной дороги. Фура словно не заметила врытые резиновые плиты толщиной 15 сантиметров. Вкопанные покрышки задерживающего эффекта так же не произвели. Машина выскочила на 2-х метровую насыпь из гравия и щебня, покрытую плитами и залитую бетоном, и только тогда замерла на верхушке. После такого близкого знакомства с препятствиями, первый мост тягача оказался под началом прицепа с грузом, а второй – где-то посредине. Водитель, скорее всего, остался жив.

 

На площадке рядом со сторожкой железнодорожников девушки торгуют кедровыми орехами. Товар выставлен на небольшой синей скамеечке. Замигали светофоры, поднялись барьеры-автоматы. Со стороны Култука выскакивает современный зеленоватый пассажирский или экскурсионный автобус. Затормозить он не успевает. Единственный верный путь в этом случае – на насыпь. Водитель так и сделал, свернув как раз на юных предпринимательниц. Те, осознав бедственность своего положения, сиганули в кювет (тайгу), бросив товар с прилавком. Если скорость этого автобуса была бы чуть выше, то он неминуемо бы смял девчат и впечатался в печальную насыпь. Каким-то чудом водитель сумел затормозить, иначе бы картина с фурой продублировалась. Очень напряжённый момент был.

 

Поезда ходят на этом участке постоянно. Из-за особенностей рельефа головной локомотив тянет состав, а хвостовой – толкает. Возят в основном калиброванный лес и цистерны с нефтепродуктами. Мы-то думали, что фура служит немым напоминанием о существовании скоростного режима и переезда, но на обратном пути грузовик уже убрали. Насыпь залатали.

        

После небольшого участочка реконструкции и фирменного поворота открывается потрясающий вид на долину и язык водной глади. Маленькие игрушечные составы ползут по втором ленточкам железной дороги, которая очерчивает границы долины. Лёгкая дымка пеленой прикрывает виднеющиеся горы. Обрывки облаков неторопливой стаей медленно тянутся к пункту своего назначения. Проезжаем ещё немного, и Байкал предстаёт во всей красе. Дымка и вода сливаются в бесконечном горизонте озера. Крохотная рябь придаёт водам тонкий оттенок дымки, окутавшей горы. Целостность образа усиливается предвечерней освещённостью. Ещё нет красных отблесков солнца, но лучи уже едва заметно позолотили пейзаж. Цепочка чёрных судов идёт по поверхности. Острова зеркальной воды, нетронутые рябью, отражают голубое небо и облака. Всё настолько сбалансировано, что вся картина выполнена в одной гамме. Но полной монотонности нет, акценты расставляются за счёт фактуры озера: зеркало и замша, газовая шаль. Сама вода похожа по плотности на ртуть: вязкая, тяжёлая, не содержит ни одного вкрапления-островка. Серпантин для спуска подчёркивает особый статус и величие озера. Россыпь домов в долине ничтожна по сравнению с Байкалом. Он велик и прекрасен.

 

В Култуке набрали воды. Сначала осмотр Тункинской котловины. Мы уходим в сторону границы с Монголией.

 

Это другой мир. Всё самобытно, не подвержено течению времени. Европейские и русские традиции не властны над краем Восточного Саяна. Осознание своеобразности и неповторимости посетило сразу, как только покинули Култук. По виду типичная долина между двумя грядами гор. Но дух этой котловины разительно отличается от всех прочих. Ещё не встретили ни одного поселения, но уже почувствовали, что здесь не так, как в других местах. Всё, что мы увидим в этом краю, будет новым, неизведанным, непознанным.

 

Сразу после границы с Бурятией на холме у дороги стоит небольшое буддийское святилище. В лучах заходящего солнца полыхают золочёные элементы украшений. Красно-жёлтая ограда приобрела необыкновенную сочность окраски. Чёрные львообразные звери по обеим сторонам мощёной дорожки подчёркивают яркость и обособленность сооружений. Эффектность зрелища восхищает.

 

Дорога уносит дальше. Поневоле начинаешь приглядываться к знакам ограничения скорости. Если стоит 40, то затормозить надо минимум до 70-ти. В противном случае волны асфальта начнут подкидывать и раскачивать. Одна неровность была очень коварна: сначала пойдёшь на взлёт, а тут тебя сразу тянет вниз и прижимает к следующей волне. Мы-то нормально проскочили, и, судя по тому, как вторая волна была безжалостно «изгрызана» и срезана, нам повезло. Главное на такой дороге – это не войти в резонанс.

 

По наводкам знатоков заночевали около Зун-Мурино. Подошли уже в глубоких сумерках. Встали в очень красивом месте. Кедры, сосны, старый тополь и несколько берёз. Место было оборудовано высоким очагом из больших речных валунов, столом с клеёнкой и двумя лавками. Если как следует раскалить окатыши, то на них можно печь и лепёшки, и рыбу, и мясо. Очень чисто, несмотря на полную оборудованность места.

 

Спуск к реке открывал вид на таёжные просторы по склонам гор, бурлящую стремнину. Мягкая короткая трава без каких-либо перепадов зелёным ковром подходила к ледяной прозрачной воде. Скорость течения большая, но в целом река выглядит спокойной. Блики от переливов искажают изображение дна, что создаёт ощущение скрытности. За счёт прозрачности видны окатыши, но очертания их нечётки, непостоянны. Пейзаж настолько дик и самобытен, что если сейчас выйдет бурый медведь и начнёт ловить лососёвых, то это воспримется как само собой разумеющееся. Живописный вид к этому располагает.

 

Всю ночь слышалось какое-то глухое периодическое буханье. Как оказалось потом, это вода ворочала и тащила валуны по стремнине. Сквозь шум реки отчётливо донёсся крик филина. Громкий и тревожный, глубокий и богатый, он прорывался через осязаемую темноту долины. Если бы мы сразу не определили, что это именно птица, кровь застыла бы в жилах от пронзительной дикости, разрезающей мрак.

 

Вокруг стояла непроглядная чернота. Не было видно машины, которая стояла в полутора метрах, звёзд, реки, деревьев. Луна покинула это место. Ни лучика, ни проблеска. Темнота вокруг была настолько материальной, что казалось её можно пощупать, прикоснуться. Она безраздельно царствовала в этой долине. Мы спали спокойно, не тревожась о том, что кто-то придёт, хотя до деревни было рукой подать. Проснулись настолько отдохнувшими, насколько это возможно.

 

С утра родители умывались ледяной водой и видели, как утки с утятами охотятся на стремнине. Сначала стоят стайкой в одном месте, но потом, завидев съедобное выше по течению, гребут со страшной силой. Забавно наблюдать было. Вроде и утята маленькие, а настолько шустры!

 

В лесу, недалеко от машины, проклюнулся кедр этого года. Толстый зелёный стебелёк коренным образом отличал его от тонконогих сосёнок. Он совсем недавно вылез из мягкой мшистой подстилки. В высоту всего сантиметров 5. Коричневая каска-скорлупка плотно прикрывала нераспустившиеся иголки. Казалось бы, смотреть-то не на что, а какая стать! Сразу видно – перед тобой будущий лесной великан.

 

Перед самым отъездом в бинокль осматривали окрестность на противоположной стороне реки. Сначала огромная птица камнем упала с ветки и залетела в дыру на том же дереве. Через некоторое время из этой же дыры вылезли 3 пуховушки. Они еле передвигались по толстому суку. Взрослая птица была размером с мешок картошки. Птенцы похожи на воздушные шарики. Семейство филинов отдыхало после доброй охоты и вкусного завтрака. Такая идиллия очень редка, но природа приоткрыла завесу в свой мир. Филинята наслаждались утренним солнышком, сидя на ветке около родного дупла.

 

У самого въезда в Зун-Мурино со стороны нашей ночёвки обнаружили лагерь сусликов. Один постовой встретил нас в стойке на задних лапках. Любопытен, но ближе чем на 15 метров не подпускает. Проехали ещё немного и наткнулись на целый городок. Вчера были здесь поздно, поэтому местные обитатели уже спали. Сегодня же прекрасная погода, солнышко светит. Молодь резвится на лужайке и вывороченном с корнями пеньке. Маленькие суслики беззаботно играли рядом со старой галошей и ржавым ведром, бегали, гонялись друг за другом. Особенно храбрые ползали по уступам бетонной стены-ограждения. Взрослые суслики занимались важными диверсионными работами. Толстые, почти как байбаки, они то и дело пролазили сквозь дыры в заборах. Для них поживиться на соседском огороде – дело чести. Попортить и погрызть можно всё. Зерновые – сама природа велела. Корнеплоды – милое дело. Травянистые растения – почему бы и нет. У сусликов что не огород, то праздник жизни. Но и на улице филина летний календарь состоит из красных дней. Иначе как бы он сумел выкормить трех прожорливых пуховушек.

 

В нишах под сводами моста, у самого верха опор, сидели несколько коз. Эта картина сыграет не последнюю роль в осмотре Тункинской котловины. В целом, скотина по деревне ходит совершенно свободно. На Алтае меховые коровы «путешествуют» строго по осевой, а бурятским бурёнкам правила дорожного движения не писаны. Где хотят, там и идут, на просьбы уступить проезжую часть откликаются неохотно.

 

С поворота на Аршан Тункинская котловина «раскрывается». Справа расположены Гольцы высотой 3000 метров, абсолютно нагие и неприступные, с тонкими, но глубокими бороздами ущелий. Слева стоят зелёные горы высотой 2000, покрытые безграничной тайгой. А между ними плоская желтоватая поверхность и серая лента волнистого асфальта. До этого момента мы видели лишь начало котловины, предисловие к сказке восточных народов.

 

Двигаемся к Гольцам. Грязно-коричневый Иркут побегает под мостом, уносясь на восток. По обеим сторонам дороги стоят несколько потухших вулканов. Холмики и горки с небольшим углублением на верхушке гармонично вписываются в картину вольной местности. В кедраче пересекаем русло высохшей реки. Гольцы «растут» и «крепнут» на глазах. Мы упираемся в курорт с минеральными водами.

 

Машину оставили около старого санатория. Двигаемся по долине реки Кынгарга. Вокруг стоят палаточки-ларёчки с сувенирами. Предприимчивые торговцы красноречиво рассказывают о чудодейственных свойствах лекарственных трав, амулетов, трёхногих жаб с денежкой во рту (для богатства) и прочих сверхъестественных разностей. Чем дальше в горы, тем меньше коммерсантов. Слева остаётся питьевой корпус. Ко всем зданиям лечебного назначения подведена труба, включённая в разветвлённую сеть чёрных толстых каналов.

 

Горы в одном месте состоят из молочно-белого и очень маркого материала. Кусочки породы можно растереть на пальцах и развеять по ветру. У самого подножия такой горы находятся колодцы, огороженные сеткой рабица. Видимо это и есть сердце курорта. Через небольшую тропинку течёт ручеёк. По его берегам находятся углубления с прозрачными лужицами воды. Потоки поднимают со дна песок той самой грязно-белой породы. Вместе с песком из миниатюрного котлована поднимаются пузырьки неизвестного газа. На вкус вода слабо-слабо минерализованная, но не холодная, а комнатной температуры.

 

Восхождение на первый водопад началось. Сразу после источника долина перешла в каньон. Истоптанная тропка вилась по таёжному склону, а петлистые корни деревьев служили небольшими ступенями. Слева слышался шум водных перекатов. Дорога оказалась оборудованной по последнему слову туристической мысли. Где подъём у обрыва был особенно высок, там красовались сосновые перила, заменяющие ограждения. При спуске они действительно нужны, при подъёме только мешают. Гораздо удобнее схватиться за корешок, чем конкурировать со спускающимися. Встречный мужчина сказал, что у нас всё ещё впереди. Так и оказалось. Очередной крутой перевал и спуск. Страшно не было, только жарко. Мама бодро шла навстречу приключениям. Со словами «Без меня вы не пойдёте...» она встала на тропу и загорелась энтузиазмом бывалого странника. Темп был взят хороший, почти как на 30-ти градусном подъёме в «Столбах». Через 2 километра пути мы пришли к лестнице и оборудованному навесу со скамейками. Через несколько метров тропка заканчивалась отвесной стеной.

 

Внизу в узком проходе билась шумная Кынгарга. Брызги и пена слились в едином потоке нежно-голубой воды. Спокойно наблюдать за таким зрелищем невозможно. Подо мною пропасть. Не доверяя старой сосне, я лишь слегка держусь за неё. Не иметь дополнительной точки опоры страшно, а насмерть вцепляться в дерево не стоит: оно и так только половиной корней держится. Я фотографировала и ощущала, что всё хрупко, ненадёжно.

 

Люди практически не заходят в этот закуток и не любуются на вид сверху. Большинство идёт по лестнице. Мы тоже пошли. Нельзя сказать, что я боюсь высоты. Нет. Но когда я увидела сломанную ступеньку, охватило чувство животного страха. Он не сковывал меня, не застилал глаза пеленой, не бросал в жар или в холод. Просто пришло удивительно чёткое понимание того, что вся эта конструкция хлипка, ненадёжна. Истёртые до полировки ступени легко ломаются. Разумнее будет вернуться с опасного пути. И мы с отцом вернулись. Быть и не увидеть... Мама взяла на себя тяжёлую миссию по фотографированию этого водопада с самой нижней площадки. С третьей попытки она смогла спуститься.

 

Люди шли, держась за перила. Кто-то полз на пятой точке, а кто-то был мертвенно бледен. Тяжёлое зрелище человеческих страданий усугубляло психологическое состояние каждого. У мамы включилась какая-то защитная функция – ей стало смешно. В душе кристально-чистым смехом отозвалась картина всеобщей подавленности. Проблем не было, только единение с рекой, вырывающейся из камня. Снизу виден сам выход из протока, больше ничего. Вода омывает многочисленные надписи на серых гранитах. Если идти дальше через мостик, то можно увидеть второй и последующие водопады. Доступ к ним затруднён и требует специальной подготовки.

 

Хорошо, что я не пошла по лестнице. Я не жалею. Высший пилотаж во взаимоотношении с собой – уметь слышать и внимать. Иногда лучше прислушаться ко внутреннему голосу. Надо интуитивно почувствовать ту черту, которая является крайностью, вовремя остановиться. Перейти, превозмочь – испытать жесточайший стресс, исход которого неопределён. Если воспротивиться и ступать дальше, то можно не вернуться тем гармоничным человеком, каким ты был до этого. Психика – очень тонкая нервная организация. Я не жалею.

 

На обратном пути встретили прекрасного зверька. Бурундучок сидел на тропинке и глядел на нас глазками-бусинками. Родители намёк быстро поняли, оцепили дорогу. Побегала я за ним с фотоаппаратом. Бестолку. Такой вёрткий, хитрый. Он и красуется, и орешки грызёт, и по деревьям ползает. Хвостик и спинка полосатенькие, словом, франт. На месте бурундуку не сиделось, и он удрал в тайгу.

 

Когда идёшь со стороны водопада, то в определённом месте с высоты 20 метров открывается потрясающий вид на реку. Стена-берег состоит из редкого жёлтого мрамора яичного цвета. Внизу прозрачная голубая вода придаёт глубокий зеленоватый оттенок мраморному дну. Всё в движении, всё мерцает, кипит. Подойти к тому месту по земле невозможно.

 

Как только каньон стал положе, мы перебрались на берег. Звенящая Кынгарга несёт свои воды по перекатам. Здесь она значительно спокойнее, но всё ещё выказывает твёрдый характер. То и дело появляется пена, брызги. Жидкий лёд ломит руки. По берегу ползают ленивые чёрные муравьи, размер которых бьёт все удмуртские рекорды. В них, по крайней мере, сантиметра полтора крепкого хитина. Непонятно, чем они занимаются, потому что никто стройматериалы не тащит. А мы собираем камешки в реке. Попадаются вкрапления пирита, слюды и прочих минералов. Выбор, признаться, бедноват. Или всё перемолото выше по течению, или достойных образцов просто нет.

 

Выходим непосредственно к минеральным колодцам. Как теперь видно, от них отходит чёрный канал, переходящий в знакомые трубы. Недалеко расположился единственный природный выход воды – источник в священной роще. Люди пьют и умываются из небольшого прудика. К нему мы не подошли.

 

У асфальтовой дорожки красовалась чёрная белка. Ушки, прекрасно очерченные и увенчанные кисточками, стояли прямо. Пушистый хвостик был изящно выгнут. Белочка тоже не могла усидеть на месте. Ей хотелось подойти к зевакам, но оставить склад съестного она не могла. После долгих метаний, в конце концов, зверёк выбрал припрятанные орешки. Трапеза была устроена на валуне вдали от людей.

 

В питьевом павильоне испробовали целебное на вкус. Редкая гадость. Горячая сульфатно-гидрокарбонатная магниево-кальциевая вода с привкусом силикатов. Как только нальёшь в ладонь, так выделяются пузырьки углекислого газа. Минерализация, судя по ощущениям, зашкаливает.

 

Вернулись к машине. Мама решила собрать все пустые бутылки и набрать воды. Под угрозой уничтожения пришлось допить остатки колы из резервов. Да разве добро может пропасть?! Родители унеслись с пластиковой тарой. Печальный опыт минеральных запасов уже был в Карелии на курорте «Марциальные воды». Там было 4 источника, каждый от своего недуга. Ближе всего к нам был 4-ый, как говорили местные жители, самый сильный. Вкус был не очень. Сказали, что пить надо незамедлительно, да разве 3 литра выпьешь... Через 2 часа в бутылках оказалось жидкое железо, побитое коррозией. Из водопроводного крана такое не течёт. Сочный рыжий цвет окрасил даже пластик. Пить запасы мы не смогли. С тех пор поговорка «четвертый – самый сильный» вызывает улыбку и сладостные воспоминания. Какой же будет аршанская вода?

 

В бинокль увидели группу туристов. Несколько человек поднимались по хребту на одну из живописных вершин, расположенных неподалёку от «цирка». Крутая осыпь серых камней не вызвала большого удивления. Это же Гольцы!

 

Возвращаемся назад и продолжаем свой путь по Тункинской котловине. Следующая остановка – п. Жемчуг, который известен горячим радоновым источником.

 

Посетили музей поселкового значения. Встретил нас пьяный директор в национальной одежде и его «помощница», точнее жена. Лучше бы не заходили. Количество экспонатов, санитарные условия и прочие аспекты оставляют желать лучшего. Зря 3 червонца тратили.

 

После нескольких километров жесткого гравия добрались до источников. Всего их 2. Радоновый источник состоит из общей лужи, трубы, загнутой и вертикально вкопанной в грунт, заборчика, подобия душевой кабинки и «кассы». Основание трубы покрыто толстым слоем солевых отложений красных, рыжих, желтоватых и зелёных оттенков. По сути, видна только горка и самый конец железяки, из которого с глубины 1026 метров под напором выбрасывается горячая вода. Раскрасневшиеся посетители сидят в общественной «бане». Буряты, коих подавляющее большинство, лежат в этой луже. Судя по возгласам «Хаасо!..» (трансформированное «хорошо»), им здесь нравится. Удовольствие получают и дети, и взрослые, и старики. Сидят они без ограничения времени. Зато пальцы кассирши унизаны золотом. 100 рублей вход и вся радиация к твоим услугам. На медицинские нормы потребления и показания никто не смотрит. Вода из лужи вытекает в тёплое грязевое болото. С желанием извозиться чёрной жижей сюда стекаются люди всех возрастов, но каждый за своим. Кому-то забавно ощутить себя негром, кто-то хочет исцелиться от всех болезней сразу, дамы вымазывают лицо в надежде увидеть молодость в зеркале, дети лезут ради удовольствия. Отработанная грязь идет в Иркут. Соседний сероводородный источник расположен в 100 метрах от радонового, идти туда нам не захотелось. Около целебных вод расположился разношёрстный палаточный городок. Пойманный язык сообщил, что утром он идёт на сероводород, а вечером на радон. Говорит, что помогает. Видимо, свистит в этом месте хорошо.

 

Второй раз находимся высоко в горах, и второй раз облачность не даёт рассмотреть целостную картину хребтов. Белые бесформенные массы держатся в средней части Гольцов. Видны только верхушки и подножия. Где-то в ущельях лежит серый снег. Облака постоянно находятся в движении, застилая всё новые и новые площади. 5 минут, и картина совершенно другая. Переползти горы тучам не под силу – слишком высоко. Некоторые пытаются это сделать, идут напролом, но зацепляются за пики и садятся на склоны. Ожесточённая борьба и вновь поражение.

 

Буряты – очень своеобразные люди. Внешняя неухоженность граничит с низким уровнем культуры.         На помывку местные ходят в горячий источник. Знаток предупредил, что если возникнет непреодолимое желание испробовать на себе действие радона, то лучше набрать воду из струи в ведро и окатиться. Видимо, присутствуют социальные болезни. Живут бедно. Наряду с этим чувствуются националистические нотки. Доехали до райцентра Кырен – ничего особенного. Ломаные ржавые карусели в заросшем парке, гравийное покрытие второстепенных улиц, вольнолюбивая скотина – это картина, приводящая в уныние.

 

Долина сужается, но дальше мы не пойдём. Впереди ущелье Иркута, посёлок Монды – пограничный пункт у монгольской границы, а чуть в сторону – труднодоступный курорт Нилова Пустынь и головокружительный перевал Шумак через Тункинские Гольцы, открытый с июля по сентябрь. Там нас не ждёт место для ночёвки и отдыха, только дичь. Вполне вероятно, что нас развернут за 50-70 километров до Мондов. В Карелии погранцы чуть не отправили подальше от Финляндии. Хорошо, что эпидемиологическая обстановка в норме: на Алтае за 100 километров до Ташанты (тоже монгольский рубеж) выгнал ящур. Мы возвращаемся. Госграница рядом.

 

На обратном пути видели замечательное стадо двугорбых верблюдов. Верблюд-вожак решил размяться и сиганул в лесопосадку. Пока пастух с визгами и криками его ловил, верблюдихи с верблюжатами преданно ждали своего героя. Он вернулся, как видно, по собственной воле, потому что лошадь по сравнению с ним медлительна. Вместе они продолжили свой путь.

 

Ночевать будем у Зун-Мурино на старом месте, а пока не стемнело можно и прогуляться.

 

Вода бежит по перекатам, унося вдаль все наши мысли и очищая сознание. У бурят есть многовековой неписаный закон: нельзя ругаться и даже плохо думать около воды. Она обладает замечательными свойствами, практически священна. Действительно, в Тункинской котловине бесчисленное количество разнообразных источников. Около некоторых найдены таблички с описанием исцеляемого недуга на древнетибетском. Вода даёт здоровье и охраняется добрыми духами. Да и как можно иметь плохие мысли при виде такой красоты и умиротворенности? Вокруг всё живое, имеющее разум и философию. Сама атмосфера Тункинского национального парка располагает к единению с природой. Ты ощущаешь себя частью этого мудрого, неторопливого мира долины. Кроме вас не существует никого и ничего. Только гармония и спокойствие, целостность и одухотворенность.

 

Мы гуляем и отдыхаем от цивилизации. Ничто не тревожит, не отягощает. Зеленая трава пружинит и амортизирует поступь. Комфортнее ещё никогда не было. Душа получает удовольствие.

 

Метрах в 100 от стоянки в ельник на берегу набились шлифованные ветки, корни и стволы. Весной, вероятно, река уносит из верховий слабых, неспособных сопротивляться. Голая древесина без намёка на кору лежит плотно сложенными баррикадами. Остов составляют толстенные брёвна, каркас представлен средними стволами диаметром 10-15 сантиметров. Набивка конструкции – это чудом сохранившиеся веточки, изогнутые корни, сучки. Вода обработала всё настолько чисто и точно, что нанос приобрел прочность и плавные линии. Присутствуют и прошлогодние деревья, но гниль даже не пыталась попробовать их. Заграждения кремового цвета так и стоят среди зеленой хвои.

 

Пока гуляли, всю местность затянуло туманом. Молоко мешает видеть дальше двух метров. Мы возвращаемся к машине. Смеркается.

 

Я не перестаю поглядывать на бутылки с аршанской минеральной водой. Когда же она приобретёт неестественный цвет или ещё более противный вкус? Хотя омерзительней, ему быть уже некуда, но надежда умирает последней. Жду с нетерпением.

 

За время, что готовили ужин и готовились к ночлегу, молоко превратилось в сметану. Видимость нулевая, слышно как шумит река. Быстро темнеет. Удивительное спокойствие и умиротворенность каждый забрал сегодня с собой в палатку. Заснули моментально...

 

Совсем рядом раздался раскатистый треск грома. Почти сразу отчетливо послышался ещё один. Только не гроза... Нет! Звонко упали первые капли. Подул ветерок. Худшие опасения подтвердились. 2 часа ночи. Надо немедленно собираться. Сейчас зарядит ливень и промочит всё: палатку, подушки, одеяла, матрас. Это будет катастрофа... На улице темнота, хоть глаз выколи. Ничего не видно. Достали самый большой фонарь. Его света хватало, чтобы осветить небольшую площадку с палаткой и часть машины. Я работаю «светлячком», мама вытаскивает колья, папа – надутый матрас и постель. Ветер крепчал, а дождь усиливался. Чёткая и слаженная работа позволила свернуться минуты за 2, но и это казалось непростительно долго. Не так давно отец был недоволен скоростью сворачивания лагеря за 1,5 часа. Теперь же мы с мамой можем несколько лет с улыбкой напоминать о его «просчёте». Влажная палатка с кольями была складирована до лучших времен у меня под ногами. Постель находилась во 2-ом отсеке (заднее сиденье), а матрас и тент – в 3-ем (багажник). Сидим в машине. Как раз рядом с нами стоит старый тополь, который не виден в кромешной тьме. Ветер, набирающий силу, ему пойдёт не на пользу. Хлынул ливень... Принято решение уезжать отсюда, куда глаза глядят. Дорога может окончательно размокнуть, да и соседство тополя чересчур опасно. Действительно, грунт уже подался черным мыльным слоем.

 

Сусликов не видно, зато перед нами мост. Замечательная картина всплыла в сознании. Козы... Они стояли под сводами моста... Каким-то чудом домашние зверушки подсказали, что нет места лучше для ожидания рассвета. Не капает, нет грязи и можно в любой момент спокойно выехать. Река находится далеко, и мы вовремя заметим опасное повышение её уровня. Козы сыграли огромную роль и подарили 3 часа беспокойного сна...

 

С рассветом мы немного перекусили печеньем и булкой. Надо двигаться дальше, ведь мы стоим посреди деревни. Я отключилась.

 

Пробуждение было мучительным. События ночи тяжёлым грузом давили на плечи. Холодно. Все стёкла отпотели. Когда протерла маленькое окошко салфеткой, зрелище противного среднего по силе дождя предстало перед глазами. Мы стояли около Култука. Настроение страдает. Недосыпание даёт о себе знать.

 

После взаимных подбадриваний пошли на Слюдянку. Там должен быть минералогический музей. Дождь постепенно проходит.

 

Через некоторое время перед нами предстали каменный забор, солидная дверь и табличка «Частный музей Жигалова и Ко».

 

Мужчина вылез из автобуса, стоявшего на тротуаре и вежливо поинтересовался откуда 18 регион. Мы естественно поведали, что это не далее как 4,5 тысячи километров, ну и получили ценные наводки по окрестностям Байкала. Мужчина очень советовал заехать на Тёплые озёра. Вода, по его рассказам, очень хороша, одно удовольствие. Вымыться бы не мешало...

 

Позвонили в дверь. За 50 рублей с носа хозяин согласился провести экскурсию. Экспозиция, надо сказать, очень зрелищна. Коллекция состоит целиком из кристаллов. В Екатеринбурге такого не выставлено. Щётки аметиста, наплывы малахита, железные розы, кубики пирита, моховые агаты, пластины слюды... Чего только не было... Вся таблица Менделеева была представлена этими великолепными творениями из кристаллических решеток. Насколько тонкая грань отделяет берилл от изумруда! Какая завораживающая красота скрыта в недрах гор!

 

Правда, Жигалов очень торопился и не дал вдоволь насладиться шедеврами его коллекций. У него мы выпытали, где находятся разработки слюды. Двигаемся туда, желая порыться на отвалах. До крутого овражка проехали на машине. Россыпи были видны ещё из музея, но сейчас казались ещё ближе. Отважно спешиваемся и отправляемся на поиски минералов.

 

Небольшая тропка вывела к реке. Много мраморных окатышей. Рукотворная заводь указывает на частое присутствие человека в этих местах. Через брод можно добраться до рыжей скалы. Пройдя по руслу высохшей реки, вернулись на большую дорогу. Несмотря на то, что разработки закрыты уже лет пятнадцать, таблички предостерегают о БЕЛАЗах и взрывных работах с 13 до 16 часов. Как раз попадаем на это время. Да и колея, оставшаяся от тяжелой техники, совсем свежа. Если пойдут взрывы, то это не будет сюрпризом, по крайней мере, для меня. Река, которую мы видели ниже по течению, пересекала дорогу. Сообразительные люди построили небольшой мостик из сосновых стволов. Бодро перебираемся на другой берег.

 

Вот чего я не пойму, так откуда вокруг столько молодой поросли кедра. Сколько шли по этому маршруту, никто не видел дерева выше двух метров. Нет кедра и на окружающих горах. Откуда же столько молодняка?

 

Река опять пересекает дорогу. На этот раз мостик соорудили с перилами. Как раз на том скрытом месте, где человек неминуемо схватится за сосновый поручень, сидел огромный паук. Боевая раскраска этого воина явно свидетельствовала о его недобрых намерениях по отношению к людям. Если такого схватить, то мало не покажется. Серьёзный зверь!

 

Река снова заставляет перейти на другой берег. До карьера рукой подать. Мы отчетливо видим, что здесь шла добыча мрамора. Извилистая дорожка вьётся по белым осыпям. Небольшой привал не помешает. Пока искали занятные камешки в воде, подошли местные турист и туристка. Поздоровались. Знающие люди поведали, что мостик деятью метрами выше в аварийном состоянии. Нет ничего надёжнее брода, по их мнению.

 

Туристы сняли носки, закатали штанины, кроссовочки завязали потуже. И пошли. Паренёк-то нормально проскочил те 3-4 метра стремнины, а девчоночку сбило с ног. Голень вся в крови. Слёзы текут по лицу и капают в реку. Вся сырая и подрогшая, она еле встаёт из ледяной воды. Силы на исходе. Парень подхватил её, едва девушка ступила на берег. А дальше шоколад, смена одежды, согревания...

 

Туристы сказали, что минералы надо искать выше по течению и добродушно позвали идти в брод. Но нам кажется, что перед нами непреодолимое препятствие. Не остаётся ничего другого, кроме как поворачивать назад.

 

На обратном пути навстречу нам попались 2 группы хорошо экипированных туристов. С нами поздоровались ещё уважительней. Мы, конечно, ответили. Чем дальше, тем больше мы раздувались от важности: нас здесь очень уважали, не знаем, правда, за что...

 

До машины добрались без эксцессов. Вернулись жутко голодные. Пока что-то готовили, подошла третья группа пешеходов.

- Не подскажите, как пройти на Пик Черского?

Мама не растерялась:

- Не знаем, но все идут туда.

И показала на тропу для БЕЛАЗов.

 

Мы, оказывается, ходили на Пик Черского!.. Наша семья, оказывается, была матёрыми туристами. Покорять вершину с одним небольшим рюкзаком на троих... Только очень сильные и конченные экстремалы могут взять самое необходимое: деньги, документы и средства самообороны. То-то с нами так уважительно здоровались. Палатки, спальники, тёплая одежда, еда и вода – это все для новичков. И пусть нас остановило непреодолимое препятствие! Мы ходили на Пик Черского!

 

Решено было двигаться дальше на восток. Мы огибаем побережье Байкала по очень красивому серпантину. Слева открываются панорамные виды на прекрасное озеро и железную дорогу, повторяющую его контур. Справа возвышается хребет Хамар-Дабан. Бескрайний лес покрыл склоны густой щетиной. Непролазный подлесок занимает всё свободное место под деревьями. Очень много ручьёв и рек, стремящихся слиться с Байкалом в единое целое. В каждом ущелье есть поток, желающий обрести свободу и окунуться в удивительный мир озера.

 

Дорога превращается в равнинную. Хамар-Дабан отходит немного в сторону, оставляя слабо заболоченную местность.

 

А вот и указатель «Тёплые озера». Не долго сопротивляясь своим желаниям, мы свернули. 5 километров еле живой гравийки привели сначала на озеро Окуневое. Рыбаки важно плавали на лодках. Подступиться к этому водоёму было невозможно. Топь так и норовила похлюпать в обуви, прихватив с собой и ногу до колена. Доски, брошенные на грунт, заросший ряской, лишь немного спасали от притязаний болотной грязи. Затем, дорога вывела к реке Снежной. На островках, сложенных из окатышей, лежат вывороченные с корнями берёзы. Что от них осталось в первозданном виде, так это стволы. Корни и ветви частично сломаны. Ширина реки около 80-ти метров. Один маленький приток Снежной, то ли нам показалось, то ли он действительно парил. Это дало новый виток нашим мыслям о тёплой воде. Сознание нарисовало картину неглубокого, равномерно прогретого до 38-40 градусов озера с поднимающимся паром от поверхности. Предвкушение райского удовольствия от римской термы растеклось по жилам.

 

Дорога привела к ограде с воротами. Родители пошли на разведку. Пойманный язык сказал, что в озере можно сидеть и 10, и 15, и все 30 минут, и больше, так как вода действительно тёплая. Заплатив по 5 рублей с пешеходного носа, по деревянной дорожке мы направились к водоёму.

 

Везде стоят странные высокие деревья по 3-4 обхвата. Местные школьники страстно доказывают, что это тополя. Никто детям не поверил. Больно не похожи деревья на тех, которые растут западнее Иркутской области. И кора морщинистая, и цвет у неё тёмно-коричневый, а листа такого я вообще не встречала. Ну да ладно, будем называть это тополями. В конце концов, может мальчишки и не соврали. Вдруг это эндемичный вид, встречающийся около посёлка Выдрино.

 

На выходе к озеру стояли несколько кафешек. После такой тёплой воды обязательно зайдём и поужинаем, по-человечески сидя на стуле за столом. Мы же будем чистые и разнеженные, да разве нам захочется сегодня готовить самим?

 

Озеро Лазурное действительно прекрасно. Обрамлённое в зелёные горы, оно светится изнутри непонятным глубоким тёмно-изумрудным светом. Никакого пара над поверхностью нет, только лёгкая полупрозрачная дымка окутывает горы. Вечереет. Температура воздуха неуклонно снижается. Люди заходят в воду, долго купаются и выходят обсыхать на берег. Мы снимаем одежду. Я попробовала воду большим пальцем правой ноги. Ничего себе... Загадочная улыбка посещает моё лицо. Родители, видя мою реакцию, спешат ощутить всю теплоту Лазурного. Заходят в воду... Странная улыбка тоже посещает их... Градусов 16, не более... Зашли и сразу обратно? Ну уж нет. Столько проехать и не искупаться в достопримечательности? Когда я стояла по грудь в воде, мама повторяла: «Не забывай, зачем мы сюда пришли!». Ах, да, помыться... Когда зуб на зуб не заходит... Пары почётных кругов хватит.

 

А вид вокруг такой красивый! Мелкий песок, зелёные оттенки пейзажа. Дно быстро уходит из-под ног около берега. Глубина на середине озера велика. Скорее всего, это разлом или провал.

 

Загремело... Недалеко бушует гроза. Резко стемнело. Пара кадров на память. Чем быстрее мы отсюда уйдём, тем суше будем. Быстро вытерлись полотенцами и оделись. Так как гром был совсем близко и накрапывал дождь, мы пробежали 200 метров по сырым скользким деревянным дорожкам. Добрались до машины относительно сухими. Вода с неба покапала, да и перестала.

 

Да, озёро было тёплым, но, к сожалению, только по местным понятиям. После такого экстремального погружения и не менее экстремальных скачек по скользким доскам у меня безумно разболелась голова. Чтобы я... Да в тёплые озёра... Да ещё раз... Да никогда в жизни! Мне хватило, родителям, впрочем, тоже.

 

Когда возвращались, то на Снежной не нашли одного островка. Гроза прошла выше по течению. Вода за час смыла небольшой участок суши.

 

Дорога уносит в темноту восточной части нашей страны. Границу с Бурятией мы не заметили: то ли действительно не было указателя, то ли он спрятался, не желая показываться путникам. Асфальт, местами битый и обшарпанный, прерывался ремонтирующимися мостами. Каждый маломальский поток воды имел свой объезд. Массовости дорожных работ можно было только позавидовать. Мы очень скоро сбились со счёта, сколько же рек пересекли по черновому щебню и гравию. Один раз всё движение перекрывали, потому что надо было перевезти буровую установку с одного берега на другой. Вокруг темнота, а мимо тебя ползёт зубастое чудовище, то и дело поворачивающееся рывками. Гравийка узка, а преимущество явно у соперника. Немного неприятно. Ты кажешься таким маленьким и хрупким.

 

Ночь уже полноправно вступила в свои владения. Пробовали остановиться, но затея оказалось не очень хорошей. Мы слегка вымазались колёсами в свежем мазуте. Надо ехать дальше, до победного конца, до того места, которое нам рекомендовали. Это ещё километров 70.

 

Свернули с основной трассы и миновали посёлки Большая Речка, Посольский. Благодаря грамотной работе картографа нашли то, что хотели. Мы должны быть рядом с устьем Селенги. Где-то совсем близко должен располагаться Байкал, но его не видно и даже не слышно. Кругом непроглядная темень. Фары осветили приемлемые кусты, растущие в 2 ряда. Тут и заночуем.

 

Сказать, что было прохладно – всё равно, что ничего не сказать. Ветер продувал свитеры и подбирался к головным уборам. Всё тепло моментально выдуло из машины. Раскидывать палатку – не очень разумный вариант. Во-первых, обязательно замёрзнешь. А во-вторых, какая установка в час ночи? Решено, спать будем в машине.

 

Пока выходили на улицу, обратили внимание на чернильное небо. Необъятное, оно предстало перед нами во всей своей красе. За свою жизнь путешественника я не видела такого зрелища. Мириады звёзд были рассыпаны на благородном бархате бесконечной вселенной. Некоторые слегка мерцали, другие дарили нам свой ровный нежный свет. Небо было как никогда близким. Казалось, протяни руку, и она дотронется до величайших загадок, лежащих на поверхности космического океана. Ощутить, понять, прочувствовать... Мы утопали в глубине Млечного пути...

 

Ах, Твердь небесная и Твердь земная...

Как много разного, как много не понять.

Сегодня мир, во мраке прибывая,

Желанием горю я разгадать.

Печальный спутник движется украдкой

По воле ветра или прочих сил.

Что он откроет в свете звёзд неясном?

Что он сокроет от других светил?

А я невольно улыбаюсь.

Быть может, он снимает нас,

И вскоре все мы попадаем

В архив картинок про запас.

Нет, человек – частица пыли,

Среди пространства растворясь,

Он ищет, что есть в этом мире,

Но он не жаждет суть понять.

Движений звёзд и траекторий

Учёный формулы введёт,

Казалось бы, чего же боле,

Весь «мир» просчитан вдоль и поперек.

Но есть природа и единство.

В исканьях собственных заслуг

Мы отрываемся от мира

И строим жалкий уголок.

Лачуга эта всем знакома,

Кто в жизни будничной погряз.

Сон, транспорт, забытье, работа –

Нелепый «жизненный наказ».

Все мы калеки, инвалиды,

В душе у нас нет света звёзд,

Нет красок жизни, нет лучины,

Светящей сквозь завесу грёз.

Будь ближе к миру и природе,

Познай всю ценность этих слов.

Открой в себе свой путь духовный,

Пройди, не ведая невзгод.

И пусть сольются воедино

Все части сломанной души.

И ты почувствуешь как мило

На свете ощущать и жить.

Спать в машине было на удивление тепло. Первым делом осмотрелись, где же стоим. Заросли мы выбрали очень хорошие, непрозрачные. То и дело попадались мелкие ядовитые кустарники с белыми щётками цветов – багульник болотный. И находился он там не случайно. Картография, как оказалось, нас не подвела. Байкал действительно был близко. В 100-150 метрах, затянутых растительностью, и подозрительно напоминающих болото. Среди травостоя стояли цветущие ирисы. Ярко фиолетовые соцветия колыхались в порывах ветра, слегка ослабевшего за ночь. Все попытки подойти к цветам были неудачны. Зеленый ковёр лежал на толстой водной подушке.

 

После недолгих раздумий решили, что сидеть на месте бессмысленно. Сразу поступило предложение «Может в Улан-Удэ? Тут всего-то 150 километров по указателю...».

 

Надо сказать, что маршрут этого путешествия планировался немного другим. Думали доехать до Красноярска, может быть уйти на Хакасию. Иркутск – самая крайняя точка, очень сомнительная, почти нереальная. Сейчас же мы двигаемся по трассе на Улан-Удэ. За спиной осталась и Хакасия, и Иркутск, и Тункинская котловина, словом, тысячи километров измеренной дороги. Так отклониться от первоначальной задумки... Для кого-то это фантастика, для нас – реальность, полная сюрпризов, приключений, новых эмоций, впечатлений.

 

Указатель, конечно же, соврал. Улан-Удэ оказался на 40-50 километров дальше, чем мы думали. В целом город не плохой, но есть узкие улочки, хитрые развязки, географическая запутанность общей схемы. Вождение у местных своеобразное. Создаётся впечатление, что раньше они все передвигались на арбах, затем перешли на машины, а стиль езды не поменялся. Любят использовать клаксон, достаточно нахальные. В остальном, всё нормально. Пока колесили по городу, осмотрели большую его часть, буддистский дацан, поговорили с аборигенами. Краеведческий музей нашли где-то на самой окраине.

 

Под открытым небом на огромной территории разбросаны различные постройки. Есть и полутемные бурятские юрты с полным внутренним убранством, и казачьи пятистенки с крепким двором, и шаманские яранги с забором из деревьев, установленных вверх корнями. Многочисленные камни для различных нужд (жертвенные, ритуальные, могильные, художественно-изобразительные) аккуратно установлены на центральной поляне. Есть даже хунский павильон с реконструкцией землянки домонгольских времен. Любопытна система отопления. От очага по периметру землянки выложен дымоход из каменных плит, по которому идёт дым и обогревает помещение. На таком дымоходе можно сидеть и спать.

 

Но самое ценное – зверинец на территории музея со всеми видами местных животных. Это не чучела, пропитанные мышьяком и пылящиеся за стеклом. Нет, это самые настоящие, живые звери. Осмотр начался с ленивых двугорбых верблюдов, затем были не менее ленивые яки и косули. Взрослый изюбрь был настолько увлечён обедом, что не обратил на нас внимания. Рога у него были шикарные, многократно ветвистые, килограммов 50, не меньше. Каждый изгиб, каждый кончик величавой короны был покрыт тонкой кожицей и опушён. Забавен был маленький мохнатый хвостик на большом теле изюбря. Лисы и еноты – дело обычное, а степной волк будет поинтересней. С какой лёгкостью он бегал по просторной вольере! Лапы длинные, упругие, тело подтянутое.

 

Следующей была рысь. Она спала, мирно растянувшись в тенёчке. По всей территории ходят овцы. Они, конечно при зверинце, но хозяин их, наверно, директор музея. Как только бродячие овцы приблизились на 10-15 метров к рыси, она проснулась и забеспокоилась. Уж больно взгляд у неё был хищный. Овцы всё быстро просекли, скрылись из виду. Рысь успокоилась. И только сейчас я заметила, что здесь овцы вообще не появляются. Если около ворот трава основательно поедена, то в поле зрения рыси везде буйная зелень. Ещё бы, такой взгляд...

 

Огромные кабаны мирно возились в свежей грязи и занимались своими делами. А любопытные пятнистые олени с радостью позировали перед фотокамерой. Как будто всю жизнь в Голливуде прожили. И левым бочком, и правым, и уши торчком стоят.

 

А вот и северный олень! Красавец. Копытца у него имеют большую площадь опоры, поэтому ни снег, ни грязь ему не страшны. Один олень быстро подошёл к нам в надежде собрать таможенную пошлину лакомством. Не получилось. Рога у домашней зверушки менее ветвистые, чем у изюбря, но более пушистые. Нам с мамой удалось их потрогать. Сразу чувствуется – рога очень мягкие, живые. Подозвали папу. Как только он руку протягивает, чтобы дотронуться, олень голову вниз опускает. При таком положении никак не добраться, сетка рабица мешает. Мы с оленем разговаривать начали. «Дай рожки. Дай рожки потрогать». Нам с мамой пожалуйста, а отцу ну никак. И так несколько раз. В конце концов, отец изловчился, через сетку перегнулся, потрогал таки, но только самым кончиком среднего пальца.

 

Вот и три взрослых медведя. Двое из них ворчат и урчат, страдая от назойливого любопытства посетителей, а третий исходил слюнями на кусок хлеба, кем-то принесённый. Слюни так и капали, струились по бурой шкуре, кропили деревянный пол. Поразило характерное урчание, напоминающее работу отдалённого мотоциклетного двигателя. Мы старались запомнить тональность ворчания, внешний вид помёта, особенности поведения. Старательно рассмотрели медвежьи ступни, пересчитав когти на массивных лапах. Кто знает, слоняемся по тайге, вдали от жилья. Нам просто необходимо знать признаки возможного соседства с медведем.

 

В следующей вольерке сидели 2 степных орла, знакомых ещё с Хакасии. Клетка с овцами была открыта, зверушки жевали травку, опасливо поглядывая в сторону рыси. Волков, почему-то они не боятся.

 

Вышли из музея безумно голодными. Ещё бы, уже пол шестого, а у нас был только завтрак....

 

С глазами, горящими от возбуждения, посетили знатную обитель продуктов. Не отходя далеко от места покупок, устроили трапезу прямо на автозаправке. Даже баскетбольный мяч, нечаянно прилетевший на крышу машины, не смог испортить ощущение блаженства. Для приличия, конечно, пришлось изобразить лёгкое недовольство в адрес бледных и перепуганных подростков.

 

Вид через лобовое стекло был диковинным. Новенький многоэтажный дом из красного кирпича имел необычную форму юрты. Аккуратно круглый, со множеством подъездов и хорошей парковкой, он вписывался в панораму города. Национальный колорит в Бурятии просматривался практически везде: в поквартальной разбивке, специфических парковых зонах.

 

На выезде из Улан-Удэ местные жители купаются в каких-то маленьких болотах около гаражей и трассы. Для нас так и осталось загадкой, почему именно эти водоёмы так привлекают бурят.

 

Вечереет. Блики играют на поверхности Селенги, частично поглощаясь растворённой степной пылью. Странные розово-фиолетовые лучи придавали мягкий оттенок безмятежности и отчуждённости. Ленивая река катит свои воды не торопясь, но и не оглядываясь назад. Этот край принадлежит самому себе, и никто не в силах им обладать. Даже табун лошадей, отдыхающий неподалёку, вдыхал пряные ароматы свободы. Всё самобытно, всё самостийно.

 

Сегодня днём, когда огибали восточный конец хребта Хамар-Дабан, освещение было совсем другим. Лучи полуденного солнца заливали склон, покрытый прекрасным сосновым бором. Присутствие кристально-прозрачной жёлтой смолы ощущалось даже в потоке воздуха из системы вентиляции. Золотистый свет подогревал жидкий расплав, и он ещё больше источал хвойный запах. Казалось, что вот-вот появится грациозная лань и начнёт свой таинственный танец между сосновыми стволами. Ощущение того, что прародительница монголов, согласно древней легенде, ступает по этим благословенным склонам, не покидало. Ландшафт, столь чётко повторяющий все описания манускриптов, располагал к твёрдой вере, что прекрасная лань просто прячется за несколькими соснами. Пусть и живёт она на другом склоне Хамар-Дабана, но часто бывает здесь, так как вся местность пропитана ощущением её присутствия. Здесь, как нигде более велико влияние Монголии, как нигде более веришь в легенды.

 

Приехали ночью. Старое место для стоянки кто-то занял, но нашлось другое, не менее укромное. Болото, заросли багульника, ирисы – всё как положено. Несмотря на то, что обед был совсем недавно, от ужина никто не отказался. Палатку раскинули прямо под низенькой кряжистой сосной, как можно дальше от муравейников с весьма крупными особями.

 

С утра порешили, что будем осматривать окрестности. Время надо было рассчитать так, чтобы поход по иркутским и листвянским музеям не приходился на понедельник. Сегодня пятница, но время уже поджимает. Оптимально будет выехать утром в субботу. Мы давно сбились с календарного счёту. Но не это ли главный показатель того, что путешествие является целостным, глубоко затрагивающим душу каждого?

 

В посёлке Посольский без труда нашли магазинчик при рыбзаводе. Дети весело резвятся на главной улице и ближе чем на 100 метров к озеру не подходят. Пока стояли в очереди за килограммом омуля холодного копчения, местная жительница подсказала купить банку омулёвой икры и посмотреть, как рыбаки вытаскивают сети. Слушаясь совета, мы выехали к Байкалу.

 

Галечный берег состоял из знакомых окатышей, только они были поменьше и не круглые, а приплюснутые с двух сторон. Вода омывала горы гальки, тихо шелестя по неровной поверхности. Вдали стоял старый морской баркас. Хитрые чайки ходили по берегу с чувством собственного достоинства и высокомерно глядели на людей. Байкал – это самое настоящее море. На горизонте его не видно земли, а береговая линия уходит в бесконечность. Вода, украшенная пенными барашками, простирается на сколько хватает глаз. Даже чайки здесь морские, с крепким оперением и острым, слегка загнутым клювом. Рыбаки в ватных телогрейках сказали, что сегодня сети не достанут – немного штормит. Ветер действительно был сильный. Он-то и поднял барашки на холодной воде.

 

В поисках тёплой лагуны заехали на пляж. В посёлке расположен известный православный монастырь. Именно туда и стекаются паломники, расположившиеся у самого основания косы. Разношёрстный палаточный городок раскинулся около большого шатра под тентом. Надпись на нём гласила «Трезвое Приамурье». Сердечно и искренне порадовавшись за ребят, мы проехали ещё 500-700 метров. Здесь по-прежнему шла колея, но галька постепенно мельчала и разбавлялась зернистым песком. Рано или поздно, коса стала настолько узка, что невозможно было развернуться. Одна надежда оставалась на самый конец, так как там была небольшая площадка. И всё бы ничего, но... Мы застряли...

 

Как ни комично, но это действительно так. Все попытки сдать назад приводили к тому, что машина ещё основательней садилась на «брюхо». Мы надели всю тёплую одежду, которая оказалась в наличии. Ветер был почти как на Красноярской ГЭС, такой же холодный, несмотря на то, что ослепительно светило солнце. Отец, полный мужества, взял сапёрную лопатку и начал откапываться. Мы естественно подбадривали и фотографировали. Когда ещё угораздит застрять в песках в 4-х метрах от Байкала? Потом в голову пришли дельные мысли. Мы собрали пустые пластиковые бутылки и носили в них воду для полива зыбкой почвы под колёсами. В Байкале брать воду было мучительно холодно. Но вот та самая лагуна в глубину была не больше 20-ти сантиметров и прогревалась очень хорошо. Редкий по теплоте водоём в этих краях. Конечно, он кишел представителями флоры и фауны, особенно ракообразными. Если бы не вода, вылитая на зыбкую почву, кто знает, может быть, пришлось бы звать трезвых приамурцев.

 

Байкал – это природный холодильник! Только отъезжаешь на несколько сот метров, и становится теплее. Прогревается воздух и земля. Стоит приблизиться к морю, как снова окатывает волна холода.

 

После того как выбрались с косы, решили опробовать просёлки. Дождей давно не было, поэтому пыль после машины стояла столбом и садиться никак не хотела. Блуждая по полям, увидели редкую кудреватую лилию, занесенную в Красную Книгу России. Другой просёлок привёл нас сначала к старому мосту для грузовых. Вокруг были одни болота, но имелись и свободные протоки. В одном рукаве воды была жёлто-коричневая, как в Селенге, а другой рукав был относительно чистый. Пытая рыбацкое счастье, мы торжественно установили экран. Решили проехать дальше, оставив снасть в покое на несколько часов.

 

Около мостика росла шикарная карминная лилия. У нас в цветниках такие цветы носят солидное название Лилия Тигровая. Столько за ними ухода требуется! А здесь на болоте... Цветут получше, чем на клумбе. Я уже который раз замечаю, что абсолютно дикие местные растения продаются в наших магазинах как очень нежные теплолюбивые культуры. Что в Европейской части вымерзает при 25 градусов ниже нуля, то переносит 40 и меньше градусов в Сибири! И при этом никто никого насильно утеплителями не накрывает. А у нас... То не взойдёт, то задохнется, то переполиваем, то похолодает, словом, причин внезапной смерти не перечесть!

 

Дорога уткнулась в тупик. Это было относительно оборудованное рыбацкое место. Как оказалось позже, это была Большая Речка. Выше по течению расположился одноимённый посёлок. Его не было видно, зато отчётливо был слышен Транссиб. Отведав омуля и признав высочайшее качество продукта, мы пошли на рыбалку. На изгибе реки был сооружён добротный помост и наблюдательная вышка. Вид на болота прикрывался высоким тростником. Где-то недалеко крякали утки. Спиннинг и телескоп были снаряжены по последнему слову рыбацкой моды. Лов окончился после того, как вторая блесна зацепилась за очередное препятствие. На хлеб тоже никто не реагировал.

 

Самое ценное, что мы видели в реке, так это маленький щурёнок, длиной не более 10-ти сантиметров. Несмотря на свой ранний возраст, он демонстрировал настоящее щучье поведение. Имитируя небольшое зеленоватое бревно, он стоял на одном месте, высматривая подходящую добычу. Через некоторое время он отдрейфовал под тростник и скрылся из виду.

 

Мы с мамой сходили на проверку экрана. Кроме пучка водорослей в нём ничего не оказалось. Ко всему прочему потоки воды развернули снасть на 90 градусов. Когда шли назад, в зелени заметили много протоптанных ходов. Вероятно, здесь живут водяные крысы или другие болотные зверушки. Очень много крупных пауков ремонтировали свои сети к новому сезону. Смеркалось.

 

Видимо здешняя рыба не уважает ничего кроме хорошего невода. Когда очередная блесна застряла насмерть, до нас дошло, что вся река вдоль и поперек перегорожена сетями. Решено было отбывать пока не поздно. Первая партия молодых комаров уже вилась около лица. Пустой экран забрали. До сна ещё далеко, а делать что-то надо. Мы проехали ещё дальше нашей последней стоянки. У протока свернули и прибыли на базу отдыха. Проезд к территории был бесплатным. Прямой рукав воды кишел мелкими плотвичками, ершами и окунями. Бодрый народ потягивал их на поплавочную удочку. Самая сытая рыба доплывала до самого Байкала, но очень стремилась обратно. Её так гоняли невидимые звери, что она даже из воды выпрыгивала.

 

Встречали потрясающий закат. Байкал успокоился, барашки исчезли. Золотой диск готовился утонуть в коричневатом бликующем море. Полупрозрачные облака, как тонкая подушка прогибались под тяжестью светила. Бронзовое свечение окрашивало трепещущую дорожку в непонятную смесь жёлтого, оранжевого, бордового и тёмно-песочного. Казалось, что это и не вода вовсе, а неизведанный доселе расплав диковинных металлов. Облака были настолько легки, что самое нежное перо было бы чересчур грубо рядом с ними. Мазок художника не смог бы передать тончайшие переливы света, фактуру и многомерность изображения. Собственно, кроме солнца, облаков, моря и стайки мелких птиц не было ничего. Но общая картина было настолько материальной, что ее составной частью был даже воздух.

 

Уже давно папа горел желанием искупнуться в Байкале. Сегодня суббота. Надо торопиться, а то отдыхающие займут нашу укромную ночёвку. Приняли неправильное решение дойти до Байкала по болоту. После 50 метров поняли всю бредовость идеи. Трясина на травяном покрове только и держится. Вся система сплетённых между собой корней при каждом шаге расходится волнами и пружинит. Нога с резиновым сапогом немного проваливается и заливается водой. Поверхность болота каждый раз опасно натягивается, не знаешь, выдержит ли она очередной шаг. Самое-то главное, ты не знаешь, что под этими пучками травы. В общем, мы вовремя вернулись.

 

Маму оставили около раскинутой палатки, а сами быстро поехали к Посольскому, туда где сегодня ходили по галечному берегу. Явно начало холодать. Совершив героический поступок, отец-таки немного поплавал. Не помогла даже тренировка в Тёплых озёрах. Вода была освежающей, градусов 10-12, не более. Получился самый настоящий эффект моржевания. Столько адреналина... Хоть вёдрами черпай. Пока пловец обтирался да согревался, успела рассмотреть дикий ирис и сделать несколько фотографий.

 

Вернулись как никогда довольные. Ужин нам пришёлся по душе. Курица-гриль, купленная вчера в Улан-Удэ, быстро разогрелась и поджарилась на светящихся углях. Аромат дымка пошёл ей только на пользу, так как это было как раз то, чего цыпленку так не хватало. Сама трапеза состоялась на поляне у костра, в котором уже весело потрескивали сухие сосновые веточки. Комары практически не донимали – их отпугивали постоянно подбрасываемые в огонь сухие и влажные шишки. Мы сидели в кромешной темноте и глядели в пляшущие языки пламени. Тёплые отсветы дрожали на кустах, стволах деревьев, палатке. Заснули очень поздно.

 

Утро было достаточно пасмурное. Комары, летавшие вчера довольно резво, сидели теперь в машине на потолочной обивке салона. Только сейчас выяснилось, что практически все они малярийные. Но никто, похоже, не воспринял комариные укусы близко к сердцу. Муравьи с жадностью набросились на остатки завтрака, вежливо предложенные нами. Ветер трепал деревья, и они мерно покачивались.

 

Около Байкала совершенно другое течение времени. По официальному календарю – середина июля, а на самом деле – только начало июня. Это видно по 2-х сантиметровым иголкам на нашей спальной сосне, по рублёвым листочкам низеньких берёзок, по цветущим ирисам и багульнику.

 

На берегу Байкала тоже живут игривые суслики. В своём желании потравить собак они продвинулись достаточно далеко, и, кажется, получали от этого удовольствие.

 

В тридцати метрах от Посольского снова ходил чёрный журавль, занесённый в Красную Книгу. В прошлый раз мы его спугнули, а сейчас я намерена была открыть фотоохоту. Длинный клюв и стройные ноги птицы имели ярко-красный цвет. Журавль был как в дорогом фраке: весь чёрный, только грудь чисто-белая. Его сопровождала серая цапля, которая не сводила с меня глаз, даже когда я пряталась за грязным ржавым контейнером. Журавль, видимо, прилетел из Баргузинского заповедника, что неподалёку. Цапля же была местная, с длинным хохолком. То ли по какому-то сговору, то ли спонтанно, птицы кормились вместе. Как потом отзывались местные, не скрывая своего удивления, – это редкость, что мы вообще видели чёрного журавля.

 

Пока я занималась охотой, родители в знакомом магазине купили икры и коробку великолепного омуля холодного копчения. 10 килограммов в заводской упаковке источали дивный аромат, в скором времени окутавший всю машину...

 

Дорога до Слюдянки заняла меньше времени, чем планировалось. В дневном свете можно было рассмотреть названия рек с ремонтирующимися мостами. Порой казалось, что фантазия исследователей была исчерпана до предела и, поэтому, живописнейшие стремнины приобрели незвучные названия вроде Култушной или Осиновки, встретившейся нам два раза. С одного из мостов около Теплых озёр в реку Снежную упал КАМАЗ дорожной службы. Летел он долго, но всё-таки приводнился на середину потока.

 

Не жалко ли было покидать бурятскую часть Байкала? Нет. Наше путешествие не подходит к концу. Есть ещё противоположный берег. Кто знает, что может там ждать?

 

Решили последний раз поглядеть на море со смотровой площадки у Култука. Погода была пасмурная. Низкая облачность скрывала почти весь Хамар-Дабан и часть Байкала. Унылый пейзаж не впечатлял так, как это было в первый раз. Перевал перед Иркутском прошли без эксцессов. Посетили Краеведческий музей, главной достопримечательностью которого является лавочка с изделиями из сибирского серебра.

 

Трасса до Листвянки была очень специфичной. Великолепный асфальт, волнистый рельеф, до предела ограничивающий видимость, высокие скорости и молодёжь за рулём. Аварийность на этом участке, скорее всего, зашкаливает. В небольшом посёлке на мостовой насыпи в поле нашей видимости столкнулись 2 машины. Всё случилось настолько быстро, что детали рассмотреть не удалось. Вроде бы никто не пострадал, только женщина с маленьким ребёнком, выползшая из покорёженной иномарки, громко выражала своё неудовольствие. Обе машины после столкновения вылетели за ограждения. Одна остановилась на середине склона, а другая после кувырканий врезалась в опору ЛЭП около реки. Её пробитый двигатель дымился, и остатки некогда функционировавшей конструкции можно было сразу же отправлять на металлолом. Вторую машину ждала или свалка, или капитальный ремонт.

 

Весёлого ничего не было. Нашли музей «Тальцы», который надо будет посетить завтра. Чем быстрее мы встанем на ночёвку, тем будет лучше.

 

Найти приличное место было достаточно трудно. Направление это имеет характерный дачный уклон. Справа и слева от трассы расположились глухие таёжные леса Прибайкальского национального парка. Подходящих съездов не было, пришлось искать второстепенные дороги на карте. Так мы и откопали просёлок на Черемшанку, маленькую деревеньку, затерянную в Сибири. Съезд на неё был в Большой Речке. По началу дорога вела через ликвидированную свалку, а затем вышла на покосы. Около маленького ручейка свернули налево. Коротенькая стерня, буйные кусты, которые скрывали от лишних глаз, вид на таёжные горы и небольшую поляну – словом, оптимально подходящая стоянка. И косари нас не найдут.

 

Уже вечерело. Пока готовился ужин, мы все следили за охотящейся совой. Настоящая тихая смерть недолго искала себе жертву и падала в высокую траву в 50-ти метрах от машины. Абсолютно бесшумно пролетая над кустами, она несла ещё теплую и, возможно, трепыхающуюся мышь. Так повторялось несколько раз, пока не лег густой туман. Видимость упала практически до нуля, но все знали, что грызунам не стоит выходить из убежищ.

 

Убрали за собой весь мусор и забрались в палатку. Сновидения не заставили себя долго ждать.

 

*   *   *

 

Дико завыла сигнализация. Когда шишки у Посольского падали на машину, то она просто чирикала. Сейчас же включилась оранжевая иллюминация из поворотников. Дело было дрянь. Просто так сигнализация не сработает. Пока спросонья искали брелок, топор, баллончики и фонарик прошло достаточно много времени, хотя в таких ситуациях сориентироваться очень сложно. В конце концов, сигнализация была отключена, и отец выглянул посмотреть, кто же там был. Мама тут же сказала:

- Не высовывай голову из палатки!

Папа послушался и озирал окрестности только из проема в материи. Никого не было видно, никого не было слышно... Густой туман окутывал всё вокруг, только-только начало светать.

 

Никого не найдя у машины, мы опять легли под одеяла. Никто уже не спал. Все вжались в надувной матрас и подушки, превратились в слух... Недалеко от палатки со стороны покоса послышалось раздраженное ворчание. Кто-то был явно возмущен, что сигнализация посмела его напугать. Совсем рядом с палаткой послышался шелест травы, как будто её колыхал лёгкий ветерок. Но не было ни единого намёка на ветер, везде был туман, а на земле – короткая стерня. Мама подумала, что всё, зверь наконец-то уходит.

 

Но какой это был зверь?.. Кабан, медведь, росомаха, рысь, кто-то другой... Мы лежали в палатке, напряжённые до предела и вслушивались... Страшно не было, но внутренние ощущения были не из приятных.

Ворчание донеслось из кустов напротив машины... Звук отдалённо работающего мотоциклетного двигателя... Постоянно газующий мотоцикл в такую рань? А звук мотора не приближается и не удаляется?.. Он стоит на месте, за кустами напротив палатки?.. Нет, от зарослей до дороги очень небольшое расстояние. Это был не мотоцикл... Этот звук мы недавно слышали в Улан-Удэ.

 

Медведь... Все знали это, как только зверь в первый раз заворчал, но никто не осмелился озвучить догадку. Сказать - значило принять всю тяжесть сложившегося положения.

 

Зверь вернулся... Чувство незащищенности волной накрыло нас в палатке. Страх – нет. Было ещё неприятнее, чем когда завыла сигнализация. Мозги работали на пределе. Мама скомандовала: «Эвакуируемся!». Мы потянулись к своим резиновым сапогам в углу палатки. Когда были все готовы, то начали выползать из тряпичного домика. Мы выходили в неизвестность, не предполагая, какой будет реакция медведя, не зная, где он. От палатки до автомобиля 1,5 метра. Оставаться на месте было нельзя, вдруг зверь начнёт подминать палатку... Первым вылез папа с топором и с баллончиком, за ним мама со словами «открой двери» и только потом я. Когда погрузились в машину, то всех колотила дрожь. Не было паники и страха, было колоссальное нервное напряжение и возбуждение, подстёгиваемое жутким предрассветным холодом. Вся тёплая одежда, одеяла и постель остались в палатке. Забрать их оттуда было невозможно... Когда эвакуировались, то спасали в первую очередь себя. Я сумела схватить маленькую подушку, с которой сейчас обнималась. Окна моментально запотели. Я вытряхнула оставшуюся одежду из сумки в багажнике. После того, как оделись, стало немного теплее.

 

Двери машины закрыли сразу, как только залезли. Завели двигатель. Если медведь, который стоит напротив в кустах, пойдёт на нас, то мы сразу уедем. Если уехать сейчас и вернуться потом, то от палатки возможно ничего не останется. Одеяла, подушки, матрас, плед, мамин верблюжий свитер – всё будет в клочья разорвано, а нам ещё как минимум неделю до дома ехать! Было принято решение ждать...

 

Окна постоянно запотевают. Медленно светает и туман потихоньку рассеивается. Мама смотрит в одну сторону, а отец – в другую. Я смотрю прямо перед собой на кусты. Длинная прямоугольная морда на уровне метра от земли выглянула из-за веток, но сразу спряталась, как будто почувствовала мой взгляд. К тому моменту, как мы включили фары, уже никого не было... Каждый сидит как на иголках. Ждём...

 

Когда эвакуировались из палатки, было 5 часов утра, сейчас – 6. Полностью рассвело, туман практически рассеялся. Надо забирать палатку. Тщательно спланировав операцию, приступили к её выполнению. Колья, тент, постель и прочие вещи были заброшены на заднее сиденье. Теперь нас ничего не держит. Уезжаем скорее!

 

Отъехали на самую дальнюю точку, где можно было досыпать. Встали на самую середину покоса, подальше от кустов. Если к нам кто-то будет подходить – мы увидим. По дороге проехал грузовик с местными. Мы долго смеялись над словами «От диких косарей ещё никто не умирал». Все забылись беспокойным сном.

 

*   *   *

 

10 часов утра. Стали сушить палатку, завтракать и приходить в себя. Обследовали каждый сантиметр машины. Никаких царапин и следов когтей не обнаружили. Вся нижняя часть двери багажника по периметру оказалась проштампована большим круглым носом. Машина прошла много километров, а задняя часть вообще не мылась с Удмуртии. Следы отпечатались настолько хорошо, что краска блестела. Нос медведя побывал в тех местах, до которых мы ни за что бы не дотронулись при закрывании или открывании багажника. А что такого лежало в 3-ем отсеке? Омуль... Потрясающий ароматный копчёный омуль... Видимо, в густом тумане запах стал практически осязаемым, материальным, разлился по округе, проник в каждый уголок окрестной тайги...

 

Мы с мамой отошли немного от машины, ближе к сосновым посадкам. Неявный просёлок вел как раз к месту нашей недавней ночёвки. Дёрн на дороге в нескольких местах был странным образом сдернут и оголял чернозём. Это было очень похоже на следы, которые тщательно обошли лужу и не ступили в грязь. Присмотревшись, мы увидели отпечаток пяточки, пальцев, когтей длиной в несколько сантиметров... Медведь последовал за нами, даже когда мы отъехали от стоянки. Правда, до неё оказалось не более 500 метров (когда отъезжали, думали, что больше). Мы разглядывали следы, вывороченные и разбитые в щепки старые березовые ветки... Осознание того, что зверь до сих пор где-то рядом, пришло не сразу. Потом быстро пошли к машине и рассказали отцу. К тому времени он успел сложить пожитки. Мы поспешили уехать.

 

С той ночи копчёный омуль стал символом нашего мужества.

 

После столь насыщенного утра ушли на Листвянку. Озеро как будто потешалось над нами: сильные ветра, низкая облачность, холода преследовали на протяжении всего времени. Но сегодня, в последний день, когда мы находимся в этих местах, Байкал как с барского плеча одарил прекрасной погодой. Невозможно было предположить, что нежно-голубое небо может быть таким далёким. И ещё сложнее было поверить в это после того, как видели, что это же звёздное небо может быть таким близким. Не было ни облачка, ни птицы и никто не мог измерить всю глубину воздушного пространства. Горы казались холмами, так как их километровую высоту скрадывало небо. Мы стояли на самом краю 30-ти метрового обрыва, и вода слабо плескалась у подножия. Едва заметные волны накатывали на каменистый берег, но мы этого не видели. Лёгкая рябь обозначила только некоторые области на середине озера. Из-за отсутствия ветра поверхность воды была спокойна и открывала потрясающий вид на дно. Был виден каждый камушек, как будто он лежал сразу под поверхностью. Но это – обман зрения. Глубина, хоть и казалась маленькой, на самом деле таковой не являлась. Дно просматривалось как через толстую аквамариновую пластину очень насыщенного и интенсивного цвета. Сине-зелёные тона не искажали картину, но придавали ей очарование главного сокровища края. Мы были на истоке Ангары, где воды Байкала начинали долгий путь к океану. Посреди реки стоял большой чёрный Шаман-Камень. Он возвышался над поверхностью, и вода обтекала его абсолютно гладкие и полированные края. По древней легенде, когда красавица Ангара убегала к возлюбленному Енисею против воли отца, Байкал бросил целый утёс ей вдогонку. Но промахнулся осерчавший богатырь: глыба не достигла ускользавшей дочери. Старик Байкал мечтает до сих пор догнать беглянку, и если Шаман-Камень сдвинуть с места, то Байкал выпрыгнет из берегов и настигнет свою дочь, затопив все на пути своими водами. Красивая легенда подкрепляется живописным видом на исток Ангары: один только чёрный камень, верхушка утёса, возвышается над тёмными пучинами, и вода покорно обходит его стороной. Напротив нас расположился порт. В бинокль можно было рассмотреть не только особенности такелажа судов, стоящих у причала, но и рыб, безмятежно плавающих в толще вод. Солнечные лучи играли на поверхности Байкала, подсвечивали пучины. От этого он становился ещё более похож на драгоценный обработанный камень, который сам может источать волшебный свет. Великолепие потрясло и навсегда осталось в памяти. Таков был великий Байкал в последний раз, когда мы увидели его.

 

Листвянский музей стоило посмотреть. Это детище Академии Наук собрало под своей крышей экспонаты, наиболее полно раскрывающие озеро. Много чего мы увидели, но самым запоминающимся был гранатовый песок. Это была смесь обычных пород и граната. По виду – чистый гранат, густо-вишнёвого цвета. Интересно, как же выглядит речка, которая несёт в своих водах такой прекрасный минерал.

 

От грамотного экскурсовода-аспиранта узнали, что в тёплые годы Байкал прогревается до 14-ти градусов, а в мелководных бухтах – до 16-ти. Но так как лёд в этом году сошёл только в мае, а лето было холодное, то нынче температура колеблется около 12-ти градусов выше нуля. Папа заверил нас, что по его ощущениям аспирант говорит правду.

 

После залов с заспиртованными и заформалиненными рыбами мы оказались в коридоре с аквариумами. Экспонаты были живыми и достаточно активно плавали. До боли знакомый омуль разного возраста был помещён отдельно от прочих хвостатых и чешуйчатых собратьев. Замечателен был аквариум с 2-мя щуками длиной до метра или более. Поведение их было точь-в-точь как у большереченского щурёнка: 2 полена недвижно лежали параллельно друг другу в толще воды и не реагировали на раздражители. В один аквариум вместе с ними были пущены средние омульки, несколько лещей и другие второсортные рыбёшки. Суровая жизнь научила их не подплывать к щукам: потенциальный обед с опаской поглядывал на брёвна.

 

Большинство посетителей глазело на огромный аквариум-вольер с 2-мя нерпами. Тюлени резвились в бодрящей чистой воде и иногда выглядывали в пенопластовые лунки, имитировавшие проруби во льду. Зрители были в восторге.

 

Тяжело было прощание с Байкалом. Такая прекрасная погода не могла оставить никого равнодушным. Белое судно оставляло глубокие борозды на поверхности аквамарина, которые тут же затягивались. И кедры в тот день были зеленее, чем раньше, потому что мягкое свечение воды запутывалось в многочисленных хвоинках.

 

Архитектурно-этнографический музей «Тальцы» привлёк нас деревянным зодчеством. На территории расположились каскад водяных мельниц, деревенская улица, церкви и прочие постройки. Почти все они были сделаны из лиственницы, порыжевшей от старости. Но если в Сибири что-то возводилось, то стоять могло долгими десятилетиями, не теряя свои изначальные свойства, будь то прочность или рациональность. Горизонтальная укладка широких досок в заборах, толстенные брёвна в срубах, добротность двускатной крыши – всё указывало на основательность построек. Архитектура была очень близка к казачьей, только суровый край привнёс дополнительные оттенки монументальности.

 

В одном из дворов на деревенской улице расположился продавец-изготовитель деревянных изделий народного промысла. Берестяные ободки, деревянные подвески, дудочки лежали под тенью большого сарая-экспоната. Нас заинтересовали черёмуховые ковшики, невесомые и пропитанные маслами, согласно древней технологии. Мы разговорились. Когда мужчина узнал, что, скорее всего, нам некуда будет употребить его изделие, то сказал: «Не покупайте...». Прозвучали слова с особой простотой и искренностью. И мы ощутили присутствие того самого непостижимого, загадочного и в тоже время знакомого русского духа, который заполнил все уголки двора и разлился по округе. Эффект многократно усилился из-за чисто славянской внешности мужчины: голубые глаза, светло-русые волосы, на голове берестяной ободок, тонкий и резной, льняная косоворотка, отделанная вышивкой и подпоясанная праздничным красным кушаком. Разговаривать с продавцом было настолько легко и приятно, что казалось, сам он окружён материальным исконно русским ореолом, который нельзя омрачить. Постройки оживлялись его присутствием и становились ближе к сердцу.

 

В конце улицы располагалась церковно-приходская школа на 2 класса. Младшие изучали письмо, закон Божий, чтение, арифметику, церковное пение, а старшие наряду с этими предметами дополнительно проходили курс по отечественной истории. Единственный кабинет был оборудован коричневой доской, глобусом, книжным шкафом и напольными счётами. На стене висел портрет Императора, в красном углу стояли иконы. Тёмно-коричневые деревянные парты с присоединёнными к ним лавками образовывали 2 ряда напротив учительского стола. Сам преподаватель жил в этой же школе в другой комнате. И что-то логичное было в том, что дети приходили учиться в дом к педагогу. Была совершенно другая система взаимоотношений. Школьники осознанней перенимали знания, после того, как доберутся из соседней деревни через тайгу, испытывали глубокое уважение к учителю, потому что находились в его доме, а не на нейтральной территории. И преподаватель, живя в школе, был неотрывно со своей стезёй обучения, что тоже очень важно.

 

В деревянной избе разместилась выставка кукол, среди которых был «сибирский крестьянин в праздничный день». Мужичок стоял подбоченившись, и блаженная ухмылка растеклась по его лицу. Правой рукой он обнимал укупоренную бутыль, ёмкость которой была пропорциональна 2-м литрам в переводе на человеческие размеры. В компании с бутылью, его ухмылка приобретала оттенки глубокого самоудовлетворения и доброжелательности, чем и удерживала посетителей.

 

На центральной площади, к которой примыкала деревенская улица, расположился сувенирный базар. Чем только не торговали, но самым ценным, во всех отношениях, был шаманский бубен. Он висел на уровне глаз, колотушка из меха с оленьей ножки и дерева, лежала на прилавке. Кожа, обтягивавшая обруч с внутренней ручкой, была расписана изображениями обычных человечков и рогатых (шаманы в головных уборах). С другой стороны к каркасу были приделаны железные кольца и бренчалки, отдалённо напоминающие бубенчики и колокольчики. Мама два раза ударила колотушкой по бубну. Глубокий, ни с чем не сравнимый звук проник в каждую клеточку тела и во все закутки души. Голос бубна был пронизывающим, его невозможно было избежать. Он прошёл насквозь, но весь организм отозвался на его воздействие. После 2-го удара я сказала: «Хватит!»... Мне стало не по себе. Никогда не испытывала таких ощущений. Как будто внутри меня всё потревожили, задели какие-то струны, но они стали издавать не ту мелодию. Всё перемешалось, сопротивлялось, настраивалось не до конца, затем опять перемешивалось... И только потом, через несколько недель, мы узнали, что в самом начале в бубен надо было бить тише, производить не столь резкие и сильные звуки. Не забуду эти ощущения, ибо они были во мне, и часть из них я породила сама.

 

Юрта же шамана, которая находилась недалеко от бубна стоимостью 15 тысяч рублей, представляла собой округлое одноэтажное здание. В центре его был устроен очаг, а к вентиляционному окну в потолке стремилась сухая береза с листьями. Это выкопанное дерево символизирует 3 уровня мира, и шаман может путешествовать между ними, «карабкаясь» по стволу. Весь облик дома должен удивить простого человека, убедить в силе шамана, и показать его могущество. Ритуальные предметы демонстративно развешены по стенам или красуются в открытых ящиках. Действительно, вид жилища шамана говорит многое о своём особенном хозяине.

 

Вышли с огромной территории музея очень уставшими. Пока знакомились с экспонатами, солнышко совершило жестокую диверсию. Машина стояла под палящими лучами, и находиться в ней стало невозможно. Такой духовки с нами ещё не приключалось. Очухивались в самой тенистой части редкого леса.

 

Так и начался долгий путь обратно. Мы побывали на Мальте, где очень хорошо помыли машину. А вот с ночёвками было достаточно сложно. Между Иркутском и Тулуном по второстепенным дорогам через каждые 2 километра располагались животноводческие фермы. Там же в поисках приемлемого лесочка набрели на кладбище. На следующий день перед Тайшетом в непроглядной пыли кто-то задавил человека. Его просто не заметили из-за мглы, опустившейся после нескольких машин. Так как шла целая колонна, то невозможно было определить виновника. На гравийно-щебенчатом участке около Нижней Поймы (Тулун-Канск) поздно вечером попали в ураган. Как раз надо было подыскивать место, а ветер такой, что огромные сосны и берёзы безвольно раскачивались и гнулись. Низкие тучи проносились над верхушками и медленно убивали надежду на отдых. В это время мы варили жаркое и наблюдали за лесом. Если бы ветер ещё немного усилился, то деревья бы вырывало с корнем. Из-за опасности дождя ночевали практически на дороге, так как грунт напоминал чёрное болотное мыло. Дальше по бездорожью пыли не было – недавно прошёл ливень, но вода уже успела отчасти впитаться. Колдобины и рытвины были наполовину скрыты грязно-рыжими лужами, между которыми маневрировали даже фуры. Особенно повеселила стела с пожеланием доброго пути на границе районов. В тот день мы ночевали на стоянке около закусочной. А 600 километров болот Западной Сибири (Новосибирск-Омск) отразились в ночёвке на автозаправке. В остальном добрались нормально.

 

Во всех путешествиях машина становится чем-то большим, чем просто средством передвижения. Это самый настоящий дом, пусть и на колёсах. Он защищает от непогоды, согревает, даёт безопасность. А специфический уют относится к разряду тех ощущений и чувств, которые необходимо почувствовать, чтобы понять. Мы настолько привыкли проводить время в машине, что колесить по стране хочется уже к февралю, не дожидаясь лета. Путешествия – это неотъемлемая часть нашей жизни.

 

Что-то переломное было в данной поездке. Впервые мы преодолели 12180 километров за 28 дней пути. Никто не знал, когда точно вернёмся, хотя крайний срок был определен - 14 августа. Мы уезжали полностью свободные от жёстких планов и двигались в своё удовольствие. А сколько ценного почерпнули из разных культур и религий! И это притом, что мы прошлись только по поверхности, не затрагивая дебри и нюансы. Лично познакомились с дикой природой, хотя некоторые встречи были не из приятных. Да что тут говорить! Мы прониклись духом Восточной Сибири и влюбились в него без оглядки. Не это ли высшая оценка той заповедной местности?

 

Байкал изменил нас до неузнаваемости. Впервые так далеко от постоянного места проживания мы получали несравненное удовольствие и наслаждались каждым днём. Когда через 3 дня после возвращения родственники оповестили нас о том, что собираются отдохнуть в Соль-Илецке, мы за 2 минуты порешили о втором путешествии за это лето. Всего-то 850 километров в один конец! Собрались за полсуток и выдвинулись раньше них, твёрдо зная о будущих ночёвках на природе. И воющие степные волки, которые исполняли в 50-100 метрах от нас грустную, тягучую песнь на луну, не смутили странников. Всё внутри нас было уже по-другому.

 

С самого приезда встал вопрос о лете 2007. Когда держали путь на восток, не думали, что всё так обернётся. Нам некуда ехать на восток, так как после Читы начинается 1500 километров жёсткой щебёнки и почти полного бездорожья. Нынче мы прошли 600, а может и больше, если учитывать все многочисленные объезды. Машина у нас шоссейная, поэтому ей не понравилась тряска и колдобины. Кольский полуостров? Но ради 500 километров тундры 3-ий раз по одной и той же дороге ехать не интересно. Центральная часть изучена досконально. Южные регионы малопригодны для автотуризма: в населённых пунктах нет водопроводных колонок, ночевать приходится на заправках или кемпингах, а если очень повезёт, то в прозрачной лесополосе. Астраханская область интересна только рыбалкой, но и там уже побывали наши колёса. Соль-Илецк - Аркаим - Южный Урал – это поход выходного дня. Всё займёт максимум неделю, поэтому серьёзно рассматривать такой маршрут в качестве основного бессмысленно. Средний и Северный Урал тоже бесперспективны, ибо нет дороги северней Соликамска, а Средний Урал – пройденный этап. И по Западной Сибири больно не поездишь – это одна дорога, ведущая через болота, где нельзя найти съезды. Алтай портится туристическими базами. В том районе остались неизведанными группа горных озер и монгольская граница. В Восточную Сибирь каждый год не наездишься – щебёнка выматывает душу. Таким образом, мы оказались в творческом кризисе, из которого пока не нашли выход. Забавно, но настиг он нас тогда, когда мы меньше всего этого ожидали. Казалось, что должны были открыться новые горизонты, и никто не предполагал такой жестокий исход.

 

Тем не менее, мы рады, что совершили такую переломную поездку. Путешествия – это часть нашей жизни, они зажигают огонёк авантюры и дарят новые впечатления. Я, проехавшая около пятидесяти четырех тысяч километров по России  в свои 18 лет (в расчёт не брались мелкие маршруты до Перми или Казани), не мыслю себя без путешествий.

 

Назад в раздел