Тип: Игры, конкурсы, викторины

Приложение "Угадай автора"

 

АХМАТОВА

Послушница обители Любви

Молитвенно перебирает четки.

Осенней ясностью в ней чувства четки.

Удел — до святости непоправим.

 

Он, Найденный, как сердцем ни зови,

Не будет с ней в своей гордыне кроткий

И гордый в кротости, уплывший в лодке

Рекой из собственной ее крови.

 

Уж вечер. Белая взлетает стая.

У белых стен скорбит она, простая.

Кровь капает, как розы, изо рта.

 

Уже осталось крови в ней немного,

Но ей не жаль ее во имя Бога;

Ведь розы крови — розы для креста...

 

 

БЕТХОВЕН

Невоплощаемую воплотив

В серебряно-лунящихся сонатах,

Ты, одинокий, в непомерных тратах

Души, предвечный отыскал мотив.

 

И потому всегда ты будешь жив,

Окаменев в вспененностях девятых,

Как памятник воистину крылатых,

Чей дух — неумысляемый порыв.

 

Создатель Эгмонта и Лсоноры,

Теперь тебя, свои покинув норы,

Готова славить даже Суета,

 

На светоч твой вперив слепые очи,

С тобой весь мир. В ответ па эту почесть —

Твоя презрительная глухота.

 

 

 

ЖЮЛЬ ВЕРН

Он предсказал подводные суда

И корабли, плывущие в эфире.

Он фантастичней всех фантастов в мире

И потому — вне нашего суда.

 

У грез беспроволочны провода,

Здесь интуиция доступна лире,

И это так, как дважды два —четыре,

Как всех стихий прекраснее — вода.

 

Цветок, пронизанный сияньем светов,

Для юношества он и для поэтов,

Крылатых друг и ползающих враг.

 

Он выше ваших дрязг, вражды и партий.

Его мечты на всей всемирной карте

Оставили свой животворный знак.

 

 

 

ЕСЕНИН  (в сокращении)

Он в жизнь вбегал рязанским простаком,

Голубоглазым, кудреватым, русым,

С задорным носом и веселым вкусом,

К усладам жизни солнышком влеком.

 

Но вскоре бунт швырнул свой грязный ком

В сиянье глаз. Отравленный укусом

Змей мятежа, злословил над Иисусом,

Сдружиться постарался с кабаком...

 

В кругу разбойников и проституток,

Томясь от богохульных прибауток,

Он понял, что кабак ему поган...

 

 

 

ГОРЬКИЙ

Талант смеялся... Бирюзовый штиль,

Сияющий прозрачностью зеркальной,

Сменялся в нем вспененностью сверкальной,

Морской травой и солью пахнул стиль.

 

Сласть слез соленых знала Изергиль,

И сладость волн соленых впита Мальвой.

Под каждой кофточкой, под каждой тальмой —

Цветов сердец зиждительная пыль.

 

Всю жизнь ничьих сокровищ не наследник,

Живописал высокий исповедник

Души, смотря на мир не свысока.

 

Прислушайтесь: в Сорренто, как на Капри,

Еще хрустальные сочатся капли

Ключистого таланта босяка.

 

 

 

ДОСТОЕВСКИЙ

Его улыбка — где он взял ее? —

Согрела всех мучительно-влюбленных,

Униженных, больных и оскорбленных,

Кошмарное земное бытие.

 

Угармонированное свое

В падучей сердце — радость обреченных,

Истерзанных и духом исступленных —

В целебное он превратил питье.

 

Все мукой опрокинутые лица,

Все руки, принужденные сложиться

В крест на груди, все чтущие закон,

 

Единый для живущих — Состраданье,

Все, чрез кого познали оправданье,

И — человек почти обожествлен.

 

 

КИПЛИНГ

Звериное... Зуб острый. Быстрый взгляд.

Решительность. Отчаянность. Отвага.

Борьба за жизнь — девиз кровавый флага.

Ползут. Грызутся. Скачут. И палят.

 

Идиллии он вовсе невпопад:

Уж слишком в нем кричат инстинкты мага.

Пестрит пантера в зарослях оврага.

Ревет медведь, озлясь на водопад.

 

Рисует он художников ли, юнг ли,

Зовет с собой в пустыни или джунгли,

Везде и всюду —дым, биенье, бег.

 

Забыть ли нам (о нет, мы не забудем!),

Чем родственен звероподобным людям

Приявший душу зверя человек...

 

 

КОНАН ДОЙЛЬ

Кумир сопливого ученика,

Банкира, сыщика и хулигана,

Он чтим и на Камчатке, и в Лугано,

Плод с запахом навозным парника.

 

Помилуй Бог меня от дневника,

Где детективы в фабуле романа

О преступленьях повествуют рьяно,

В них видя нечто вроде пикника...

 

“Он учит хладнокровью, сметке, риску,

А потому хвала н слава сыску!” —

Воскликнул бы любитель кровопийц,

 

Меня всегда мутило от которых...

Не ужас ли, что землю кроет ворох

Убийственных романов про убийц?

 

 

МАЯКОВСКИЙ

Саженным — в нем посаженным — стихам

Сбыт находя в бродяжьем околотке,

Где делает бездарь из них колодки,

В господском смысле он, конечно, хам.

 

Поет он гимны всем семи грехам,

Непревзойденный в митинговой глотке.

Историков о нем тоскуют плетки

Пройтись по всем стихозопотрохам...

 

В иных условиях и сам, пожалуй,

Он стал иным, детина этот шалый,

Кощунник, шут и пресненский апаш:

 

В нем слишком много удали и мощи,

Какой полны издревле наши рощи,

Уж слишком он весь русский, слишком наш!

 

 

 

САЛТЫКОВ-ЩЕДРИН

Не жутко ли,— среди губернских дур

И дураков, туземцев Пошехонья,

Застывших в вечной стадии просонья,

Живуч неумертвимый помпадур?

 

Неблагозвучьем звучен трубадур,

Чей голос, сотрясая беззаконье,

Вещал в стране бесплодье похоронье,

Чей смысл тяжел, язвителен и хмур.

 

Гниет, смердит от движущихся трупов

Неразрушимый вечно город Глупов —

Прорусенный, повсюдный, озорной.

 

Иудушки из каждой лезут щели.

Страну одолевают. Одолели.

И нет надежд. И где удел иной?

 

Назад в раздел