Паскаль

    
   О боже! Дай мужество!
   Паскаль носил в душе водоворот без дна.
   - Все пропасть алчная: слова, мечты, желанья.
   Мне тайну ужаса открыла тишина,
   И холодею я от черного сознанья.
   Вверху, внизу, везде бездонность, глубина,
   Пространство страшное с отравою молчанья.
   Во тьме моих ночей встает уродство сна
   Многообразного, - кошмар без окончанья.
   Мне чудится, что ночь- зияющий провал
   И кто в нее вступил, - тот схвачен темнотою.
   Сквозь каждое окно - бездонность предо мною.
   Мой дух с восторгом бы в ничтожестве пропал,
   Чтоб тьмой бесчувствия закрыть свои терзанья.
   - А! Никогда не быть вне Чисел, вне Сознанья!
   
   Кричать устами своей раны - мудрость этой испанской поговорки, свойственная любому гению, с особой силою касается гения
трагического.
   Симон Бар-Иона, известный святой Петр, блаженный Августин, Паскаль, Кьеркегор, Толстой, Ганди, такова мировая линия этого
метемпсихоза.
   У Сент-Бева есть фантастическая сцена погребения Монтеня. За гробом шествует вся французская литература. Идя за покойником
никто из них ни думает о нем, и лишь один рыдает - Паскаль.
   Нет, его трудно представить рыдающим — слишком стоически переносил страдания. Это рыдание метафизическое, внутреннее,
самое страшное из рыданий.
   Вот почему мыслители, подобные гению из Клермон-Феррана, не только не кажутся счастливыми, но олицетворяют несчастье.
   Все тела, небесная твердь, звезды, земля, ее царства не стоят самого ничтожного из умов; ибо он знает все это и самого себя, а тела не
знают ничего.
   Но все тела, взятые вместе, и все умы, взятые вместе, и все, что они сотворили, не стоят единого порыва милосердия - это явление
несравненно более высокого порядка.
   Из всех тел взятых вместе, не удалось бы извлечь и самой ничтожной мысли; из всех тел и умов нельзя было бы извлечь ни единого
порыва истинного милосердия; это невозможно, это относится к другой сфере - сверхестественной.
   Этого вполне достаточно, чтобы проникнуться его духом.
   Я не знаю, кто меня послал в мир, я не знаю что такое мир, что такое я. Я в ужасном и полнейшем неведении. Я не знаю что такое
мое тело, что такое мои чувства, что такое моя душа, что такое та часть моего я, которая думает то, что я говорю, которая размышляет обо
всем и о самой себе и все-таки не знает о себе больше, чем все остальное. Я вижу эти ужасающие пространства вселенной, которые
заключают меня в себе, я чувствую себя привязанным к одному уголку этого обширного мира, не зная, почему я помещен именно в этом, а не
в другом месте целой вечности, которая мне предшествовала, и которая за мной следует. Я вижу со всех сторон только бесконечности,
которые заключают меня в себе, как атом, как тень, которая продолжается только момент и никогда не возвращается. Все, что я сознаю, это
только то, что я должен скоро умереть; но чего я больше всего не знаю, это смерть, которой я не умею избежать. Как я не знаю, откуда я
пришел, так же точно не знаю, куда уйду... Вот мое положение: оно полно ничтожества, слабости, мрака.
   Мы беззаботно катимся в пропасть закрыв глаза, чтобы не видеть ее.
   Итак - Паскаль, которому посчастливилось изобрести и смерть, и счетную машину и которому за одно прощалось другое.
   Это было ясновидение. В мире еще ничто не предвещало рационализации. Человек все больше верил в разум, а величайшие
мыслители - Декарт, Спиноза, Локк, Гоббс - уже начали выводить из разума новый неведомый мир, да такой, что человечество притихло в
восхищении. Бездна открывала ему свои глубины опасности рационализации мира. Стоя у самих истоков зарождающейся науки, он узрел
утрату человечности, исчезновение цели и смысла жизни. Крупнейший естествоиспытатель своего времени, он обратил взор к глубочайшим
внутренним переживаниям, дабы усмирить страх перед открывшейся ему жутью.
   К чему бы ни прикоснулся гений этого человека, везде крупнейшие открытия и изобретения. "Ему свойственно удивительное умение
проникать в самую суть вещей и отделять солидные основания от чисто словесных". Французский Архимед, он закладывает основы
гидростатики, попутно изобретая гидравлический пресс. Он придумывает счетную машину, тачку, альтиметр, с удивительной точностью
определяет массу воздуха, разрабатывает методы обучения языку, достигает невиданных высот в физике и математике.
   Хотя в конце жизни он назовет математику бесполезным ремеслом, именно ему, Пуанкаре XVII века, принадлежат серии задач о
циклоиде, подготовившие математику к анализу бесконечно малых, дифференциальному и интегральному исчислению, выдающиеся
достижения в теории игр, вполне современная формулировка метода математической индукции, теория конических сечений и многое,
многое другое.
   А философия? - Желая возвысится над стоиками и скептиками, ибо первые, наделяя человека безгранично всемогущим разумом
ставят его выше всего сущего, а вторые склоняясь к другой крайности, безмерно принижают мысль, доводя ее до животного состояния,
Паскаль пытался соединить, синтезировать самонадеянность и утрату веры.
   А о ком говорит Паскаль, себя не упоминая?
   Хотя с годами он все больше склонялся к пессимизму и скептицизму, раздражение пирронизмом Монтеня так и не прошло.
   Ему чужды вычуренность, витиеватость, риторство, педантизм. Излюбленная манера виртуозность афоризма. Даже вскользь
брошенное замечание пронзительно, даже мимолетная мысль проникновенна. Ни к кому в большей мере не относится формула: минимум
слов- максимум идей.
   Стиль- это сам человек, скажет ему Бюффон. И Паскаль знает это: Видя естественный стиль, мы приходим в удивление и восхищение:
ожидая видеть в слоге только автора, мы находим в нем человека.
   Что же это был за человек?
   Паскаль был человеком большого ума и, -что не свойственно большим умам, - человеком большого сердца. Все то, что он совершил в
области ума и в области сердца, несет на себе печать самостоятельности и своеобразия, о пылких, почти яростных поисках истины.
Воспитанный отцом, человеком тоже незаурядным- в обстановке полной свободы, он обладал изумительными способностями, в частности
к математическим вычислениям и концепциям. Злоупотребление умственным трудом рано привело его с странному нервному заболеванию,
еще более развившую в нем чувствительность. Искренний и страстный христианин, он создал свою апологию религии, пользуясь методами
и доводами, до которых никто до него не додумывался и которые должны были поразить в самое сердце неверующего. Ему было всего
тридцать девять лет, когда он скончался, так и не успев свести в единое целое все написанное им.
   Итак человековидение Паскаля.
   Никогда люди не делают зла так много и так радостно, как тогда, когда делают это сознательно.
   Люди только и делают, что обманывают друг друга - такова их природа. И пусть они пытаются поставить своекорыстие на службу
общественному благу - эти попытки только лицемерие, подделка под милосердие, потому что в основе основ все равно лежит ненависть.
   Жалость к обездоленным легко уживается со своекорыстием. Люди рады отдать дань добрым чувствам, прославиться
мягкосердечием, при это ничего от себя не оторвать.
   Пройдет немного времени, и другой великий гуманист, автор идеи вечного мира, Иммануил Кант, напишет трактат Об изначально
злом в человеческой природе: Эта нечестность самому себе пускать пыль в глаза, мешающая утверждению в нас подлинно морального
образа мыслей, превращается в лицемерие и одурачивание других. Если это и нельзя назвать злостью, то оно по меньшей мере заслуживает
названия низости и кроется в том злом начале человеческой природы, которое составляет тронутое гнилью место нашего рода, и, пока мы не
избавимся от него, будет препятствовать развитию зачатков доброго.
   Да уж, лгать себе о себе - мы слишком хорошо знаем куда это в итоге заводит... А вот Паскаль не лгал, предостерегая и грядущее
Просвещение, и всех нас. Не лгал - отсюда всеуравновешенность и амбивалентность Мыслей: Если человек восхваляет себя, я его уничижаю,
если уничижает - восхваляю и противоречу ему до тех пор, пока он не уразумеет, какое он непостижимое чудовище.
   Я равно порицаю и того, кто взял себе за правило только восхвалять человека, и, того, кто всегда его порицает, и того, кто
насмехается над ним. Я с теми, кто, тяжко стеная, пытается обрести истину.
   Пусть же человек знает, чего он стоит. Пусть любит судя, ибо он способен к добру, но не становится из-за этого снисходителен к
низости, заложенной в его натуре. Пусть презирает себя, ибо способность к добру остается в нем втуне, но не презирает самое эту
способность. Пусть и ненавидит себя и любит: в нем есть способность познать истину и стать счастливым, но познания его всегда шатки и
неполны.
   Человек осознает свою неполноценность в чуждом ему мире и испытывает жалость к самому себе. Он чувствует себя ничтожным,
ибо понимает, что он ничтожен, этим-то он и велик.
   Стержневая идея человековидения Паскаля не в том, что надо "ненавидеть себя", но в том, что "не надо лгать себе": Конечно, плохо
быть полным недостатков, но значительно хуже быть полным ими и не желать признавать их, поскольку к ним добавляется еще и недостаток
добровольной иллюзии.
   Что за химера человек, какое чудовище, какой хаос, какое вместилище противоречий, какое чудо... судья всех вещей и бессмысленный
червь земли, обладатель истины и клоака неуверенности и заблуждений, слава и отброс мироздания.
   Хотя чувство трагедизма существования пронизывает всю человеческую культуру, именно Паскаль выразил его, как "изначальную
бедственность нашего удела" - "хрупкость, смертность и такую ничтожность человека, что стоит подумать об этом- и уже ничто не может нас
утешить".
   В зародыше у Паскаля содержится идеи Кьеркегора об омассовлении человека и его растворении в других. Человек стремится к
анонимности и конформизму. Щадя свое "я" и не желая задумываться о своей природе, он убегает от самого себя во внешнее существование -
в суетность и массовую " зачумленность ". Но это не приносит ему радости. Непостоянство разглагольствование, беспокойство, скука — вот
непременные условия человеческого бытия. Люди не живут, но лишь надеются жить, поскольку пренебрегая настоящим, вечно ожидают
будущего.
   Почему люди следуют за большинством? Потому ли, что оно право? Нет, потому что оно сильно.
   Почему следуют стародавним законам и взглядам? Потому ли, что они здравы? Нет, потому что они общеприняты и не дают
прорастать семенам раздора.
   Политические взгляды Паскаля весьма консервативны, он яркий противник Фронды и поборник абсолютизма. Он принимает сущее
не в меру его справедливости, но в силу его неизбежности. Любой общественный порядок. несправедлив. Поэтому разрушению должно
предпочесть созидание. Философ истины, какой бы она ни была, знаток человеческой природы, он понимает, что все дело в этой самой
природе, а не в общественном порядке.
   Нет беды страшнее, чем гражданская смута. Она неизбежна, если попытаться всем воздать по заслугам, потому что каждый тогда
скажет, что он то и заслужил награду. Глупец взошедший на трон по праву наследования, тоже может причинить зло, но все-таки не столь
большое и неизбежное.
   Насилие государства - это зло, абсолютизм- зло наименьшее. Фронда - мнимая справедливость. Нехорошо быть слишком свободным,
записывает он, Хотя богатство ведет к неравенству, равенство куда хуже. Монтальт провидит опасность тоталитаризма: откроется простор
не только высшему государству, но и высшей тирании.
   Иногда Паскаля обвиняют в обскурантизме, но он страшился не знания, а "просвещенных невежд", толкающих чернь на бунт. У
всякого знания есть две крайние точки, и они соприкасаются. Одна- это полное неведение, в котором человек рождается; другой достигают
все познавшие ученые умы. уразумевшие в своей глубине, что по прежнему ничего не знают, и, таким образом, вернувшиеся к
первоначальному неведению, но умудрено. А те, что вышли из природного неведения, но не достигли неведения умудренного, те набрались
обрывков знаний и воображают, будто все превзошли. Они-то и мутят мир, они-то и судят обо всем вкривь и вкось. Народ и сведущие люди
- здоровое общество, всезнайки - его болезнь.
   О ком бы это?..
   В основе антисцентизма Паскаля лежало опасение, что человека слишком легко обратить в голый научный факт- сделать его
одномерным, сказали бы мы. Он иронизировал, что побаивается математиков, которые, чего доброго превратят его в теорему".
   " Паскаль принес в жертву своему богу великолепный математический ум, тем самым приписывая богу жестокость, которая является
космическим расширением болезненных душевных мук самого Паскаля" - Рассел и Валери явно пристрастны к трагическому мыслителю.
Пристрастны и не справедливы. Горько слушать их упреки в прозелитизме, отступничестве от науки, расчетливости и рассчитанности
искусства, особенно - в противопоставлении вечного безмолвия духу геометрии.
   Но было ли отступничество? Была ли жертва? Являются ли мысли жертвой, жертвой Богу самого ценного в человеке- разума? Нам
бы такие жертвы! Да и мог ли человек такого масштаба отречься от самого себя?
   Накануне просвящения и как бы предостерегая о грядущей опасности механизации жизни, Паскаль говорил о невозможности
сведения высшего к низшему, о возможном антигуманизме, о грядущей плоской раздумчивости, об абсурде замены веры наукой.
   Развивая античный принцип " вижу и одобряю лучшее, а следую худшему" Мональт, вопреки Картезию, категорически отверг
просвещенческое тождество знания и добродетели. Разум слишком повержен влиянию воли, дабы стать управителем и судьей. Источником
нравственности является доброе или злое сердце, а не всесилие рассудка. Ум с сердцем не в ладу: борьба между разумом и страстями
извечная драма человеческого существования.
   Даже обладая лучшими понятиями о мире и о себе, человек далеко не всегда ведет себя в полном согласии с ним. Зло мира, если мир
находится во зле, не может не проникать в его душу. Унижение не делает нас неспособными к благу, и святость не делает изъятыми от зла.
   В отличие от Декарта, Лейбница, Спинозы, Паскаль не является панлогистом. Для него граница между истиной и ложью, как и между
двумя истинами, призрачна и условна.
   Истина столь тонка, что, чуть отступишь от нее, впадаешь в заблуждение столь тонко, что, едва отклонившись от него, обретаешь
истину.
   Ничто не бывает безусловно истинным, ничто не истинно в смысле чистой истины.
   Мы только отчасти обладаем истиной и благом вперемежку с ложью и злом.
   Осознавая бесконечность истины и знания, Паскаль неодобрительно относится к притязаниям философов объять все существующее, -
как Демокрит, говорить обо всем.
   Для Паскаля человек не исчерпывается разумом. Его неотъемлемые качества: неразумение на одном конце, вдохновение и вера- на
другом. Животность и - божественная откровенность, тупость.
   В формулу отчаяния "надо поглупеть" Паскаль вкладывает всю боль интеллектуала, глубоко осознавшего тщету познания-" познания,
умножающего скорбь".
   Он считал, что мышление дано человеку и как осознание смерти: с его помощью человек убеждается, что все его удовольствия только
суета, что бедствия бесконечны, что, наконец, смерть неумолимо приводит к страшной необходимости исчезнуть навсегда. Нет ничего
действительнее и ужаснее этого.
   Кстати, логика Паскаля контрапунктична. Каждое утверждение рано или поздно переходит в свою противоположность.
Последовательно испытывая все за и против, он убеждался в одинаковой верности всех прямых и обратных утверждений - отсюда его
амбивалентность, напряженность, двоемерие. Чтобы остаться человеком, нельзя отказаться от собственных полюсов. Отказ чреват тем, что
чем больше мы стремимся представиться ангелами, тем больше уподобляемся животным. Тщетны усилия и тех, кто отказывается от страстей,
и тех, кто им предается.
   ... разум по прежнему клеймит страсти за их низость и несправедливость, нарушая покой тех, кто им предается, и страсти по
прежнему бушуют в тех кто жаждет от них избавиться.
   Даже величие человека в его трагическом уделе. Даже низость его в его величии.
   Итак, мы показали, что человек суетен, ибо ценит несущественное, и все его суждения ничего не стоят. Но потом мы показали, что
они вполне здравы и что вовсе не так суетен, как обычно утверждают, ибо его суетность глубоко обоснованна; итак, мы опровергли
суждение, опровергающее суждение народа.
   А теперь следует опровергнуть и это наше утверждение, показать, что при всей здравости суждений народ суетен, не понимает, в чем
истина, видит ее там, где ее нет, и, таким образом, его суждения всегда неверны и неразумны.
   Но главное из Мыслей о религии- это величие и недостаточность разума, но что эта мощь перед смертью, перед Богом, перед
слабостями человека?
   Все наше достоинство, - пишет Паскаль, - заключается в мысли. Не пространство, не время, которых мы не можем заполнить,
возвышают нас, а именно она, наша мысль. Будем же учиться хорошо мыслить: вот основной принцип морали".
   И - рядом: "Сколько бы разум не кричал, он не может сам оценивать вещи". "Мне очень приятно видеть, как унижают гордый разум".
   " Мысль составляет величие человека" " Люди безумны, и это столь общо, что не быть безумцем было бы тоже своего рода безумием".
   " Мы должны беспрекословно повиноваться разуму".
   " Все достоинство человека заключено в мысли, но что такое эта мысль? Как она глупа!.. Как она величественна по своей природе,
как она низка по своим недостаткам".
   Человек столь счастливо устроен, что не располагает никаким верным критерием истины, зато имеет несколько отличных критериев
лжи.
   Таков наш удел. Мы не способны ни к всеобъемлющему познанию ни к полному неведению. Плывем по безбрежности, не ведая куда,
что-то гонит нас, бросает из стороны в сторону. Стоит нам найти какую-то опору и укрепиться на ней, как она начинает колебаться, уходит
из под ног, а если мы бросаемся ей вдогонку, ускользает от нас, не дает приблизиться, и этой погоне нет конца. Вокруг нас нет ничего
незыблемого.
   Не будем же гнаться за уверенностью и устойчивостью. Изменчивая видимость будет всегда вводить в обман наш разум...